«Ну, пожалуйста, не надо доставать меня. Ну, не было здесь другого свободного места. Пожалуйста, очень прошу, без пошлостей, приставаний и требований о номере телефона, немедленном свидании и первом поцелуе в конце недели. Ты уж потерпи. Это только на сегодня. Уже завтра же я пересяду, и тебе не придётся больше меня терпеть».
На первой же перемене я ей всё это пересказал. Она рассмеялась. Я, конечно же, обыграл это весьма профессионально. С девичьими интонациями и закатыванием глаз при слове «поцелуй».
– А как ты это угадал?
– У тебя не лицо, а открытая книга. Просто я умею читать.
Обычно в аудиториях типа нашей, где сидят по двое, привычным является расклад, когда девочки сидят с девочками, а мальчики с мальчиками. Исключением являются уже сложившиеся пары. Но и это лишь подтверждает правило. Просто так всем спокойнее. Ничьё присутствие не надо терпеть вопреки всем твоим желаниям. Но я был готов «терпеть» её рядом с собой до конца жизни. Хоть целую вечность. И, конечно, был совсем не против того, чтобы нас воспринимали как пару. Я хорошо понимал, что сама судьба в этот прекрасный день улыбнулась мне. В свою же очередь, я просто был обязан хоть что-то сделать лично сам. Мне хорошо было известно, что свои права надо незамедлительно декларировать и закреплять. Не откладывая всё это в долгий ящик. Именно с этой целью я провёл в нашей группе все необходимые воспитательные беседы.
Правда, ещё до этого я чётко установил, что у нас нечётное число парней и нечётное число девушек. Уже на первом занятии было ясно, кто и с кем сидит. А после моих разговоров для всех наших одногруппников было очевидно, что ей придётся сидеть рядом со мной. Всё время, без вариантов. Ну, может быть, кроме поточных лекций, где к нам может ещё присоединиться пара-тройка других студентов. Вначале она делала вид, что это просто ужасно. Но изо дня в день море моего обаяния поневоле стало затапливать эти неприступные берега. Меня даже начало преисполнять чувство гордости, когда у нас начался столь неизбежный конфетнобукетный период. В моей трактовке, конечно.
Вначале я просто от души дурачился. Как мог. Чего стоили только мои постоянные присказки, произнесённые по-немецки и тут же переведённые на русский. Самым большим успехом пользовалась фраза, произнесённая с ярко выраженным акцентом:
– Это не есть хорошо.
Она мгновенно была приватизирована всей нашей группой. Конечно же, я был далёк от такой банальщины, как покупка веников из якобы живых, но, по-существу, уже мёртвых цветов, одаривание её милыми безделушками или всеми этими ужасными сладостями типа «рафаэлло». Я был опытным ловеласом, несмотря на мой юный возраст. Мне очень рано довелось приобщиться к искусству нахождения самых верных тропинок к женским сердцам. При этом я хорошо понимал, что самая большая опасность заключается в том, что исходящее от неё очарование способно было залить всё кругом и многое утопить. Без надежды и возможности выплыть в этом разливанном море. В первую очередь, отправив на дно самого меня. Тем не менее я всё время сдерживался, убеждая себя, что не надо гнать лошадей.
Потерявший невинность в 14 лет, я слишком хорошо читал язык тела и прекрасно осознавал, что любой из сидящих в этой аудитории готов стать её трубадуром, прекрасным рыцарем и телохранителем. Претендующих на роль не только преданного друга, но и любовника также было немало. Так что бдительность нельзя было терять. К концу первого семестра такими темпами я не дошёл даже до того, чтобы по-настоящему её поцеловать. Да, обнимал, клал руку на талию, водил в какие-то не очень злачные места. Иногда приглашал её пообедать. Никакой пафосности и пускания пыли в глаза. Всё предельно просто и демократично. Познакомился с её родителями. Всё пытался у них выяснить, каким же ветром её занесло в экономический университет.
– Она ведь близнец по гороскопу. Ей всегда одинаково легко давались и точные, и гуманитарные науки. Кстати, знаешь ли ты, что среди тех, кто учится в вашей группе, именно у неё был самый высокий балл на вступительных экзаменах? На самом деле ей, по- существу, было абсолютно всё равно куда поступать. Единственное, что ей нравилось всегда – это шить одежду для своих кукол. Когда выросла, то стала придумывать наряды для себя и своих подружек. Ну, ты прекрасно понимаешь, что до мира высокой моды ей никогда в жизни не достучаться. Видеть же нашу единственную дочь обшивающей знакомых и не очень знакомых людей нам не очень хотелось. Поэтому я убедил её поступать на менеджмент: он и в искусстве, и в моде, и в экономике может сгодиться. Так что пусть пока учится, а там посмотрим. Кто же знает, как всё у неё сложится. Не будем загадывать.
Конечно же, мне приходилось лишь соглашаться