Предисловие
Автор отдает себе отчет в том, что нижеизложенная история небезупречна, – когда пишешь по частям, этого не избежать. Эксперимент дяди Алека описан здесь, чтобы позабавить юных читателей, а вовсе не для того, чтобы навязать определенные педагогические взгляды взрослым. Надеюсь, друзья «Розы и семи братьев» простят мне мелкие погрешности, и обещаю исправиться в следующем романе, «Расцвет Розы».
Глава первая
Две девочки
Роза одиноко сидела в большой гостиной, держа наготове носовой платочек, чтобы поймать первые слезинки, потому что собиралась подумать о своих несчастьях и, естественно, приготовилась к рыданиям. Гостиная, которую она выбрала, была идеальным местом для грусти – темная и тихая, со старинной мебелью и мрачными шторами; стены были увешаны портретами серьезных пожилых джентльменов в париках, носатых дам в пышных чепцах и пучеглазых детишек в кургузых кафтанчиках и платьицах с высокой талией. Комната как нельзя лучше подходила, чтобы погоревать, а порывистый весенний дождик барабанил по стеклам и словно говорил: «Давай поплачем вместе!»
Причин грустить у Розы было предостаточно, ведь она давно лишилась матери, и теперь, когда умер отец, дом его пожилых тетушек стал единственным пристанищем девочки. Роза жила здесь всего неделю; добросердечные старушки, как могли, пытались ее развеселить, однако не преуспели. Им еще не доводилось иметь дело с такой девочкой – казалось, их заботам поручили не ребенка, а печальную бабочку.
Розе предоставили полную свободу, и пару дней она исследовала дом – старинный особняк с огромным количеством укромных уголков, чудесных комнат и таинственных коридоров. В самых неожиданных местах обнаруживались окна; выходящие в сад балкончики настраивали на романтический лад, а в обширном холле на верхнем этаже располагалась коллекция диковин, привезенных со всех частей света, – несколько поколений Кэмпбеллов служили капитанами дальнего плавания.
Тетушка Изобиллия даже позволила Розе залезать в большой сервант – заветную сокровищницу, где хранились лакомства, столь милые детскому сердцу; однако Роза не соблазнилась угощениями, и тетушка Изобиллия опустила руки.
Ласковая тетушка Идиллия предлагала заняться рукоделием и сшить кукольный гардероб. Любая девочка пришла бы в восторг, однако Роза осталась безучастной к розовым сатиновым шляпкам и крохотным рукавчикам. Впрочем, она прилежно шила, пока тетушка не обнаружила, что девочка тайком утирает слезы шлейфом кукольного подвенечного наряда – на этом кружок рукоделия прекратил существование.
Затем дамы посовещались, выбрали самого образцового ребенка в округе на роль подруги для внучатой племянницы. Образцовая Анабелла Блисс оказалась самым большим разочарованием – Роза знать ее не захотела, сказала, что Анабелла похожа на восковую куклу – так и тянет ущипнуть, чтобы проверить – взвизгнет или нет. Благовоспитанную Анабеллу отправили домой, а измотанные тетушки на пару дней оставили Розу в покое.
Погода стояла ненастная и холодная, поэтому Роза большую часть дня проводила дома – в библиотеке, где хранились отцовские книги. Там она много читала, иногда плакала и предавалась мечтам – светлым и невинным, которые часто приносят радость и утешение впечатлительным натурам. Подобное времяпрепровождение устраивало ее как нельзя лучше, однако плохо сказывалось на здоровье. Девочка становилась все более бледной и вялой, взгляд ее тускнел. Напрасно тетушка Изобиллия пичкала ее железом, словно растила кухонную печь, а тетушка Идиллия непрерывно ласкала, словно комнатную собачку.
Видя бесплотность усилий, бедные тетушки снова поломали голову и решили прибегнуть к отчаянным мерам, хоть и без особой надежды на успех. Грандиозный сюрприз был назначен на вечер субботы, и тетушки питали слабую надежду, что столь неожиданный ход все же развеселит необычную девочку, а до поры Розу предоставили самой себе.
Не успела Роза начать плакать, как тишину комнаты нарушил некий звук, заставивший ее навострить уши. Пела птичка, однако, несомненно, очень одаренная, так как тихое щебетание сменилось задорным свистом, затем трелью, потом птица заворковала, затем чирикнула и наконец издала последовательность нот, похожую на хохот. Роза тоже рассмеялась и, позабыв о горестях, вскочила на ноги, взволнованно воскликнув:
– Это же пересмешник! Где он?
Она бегом спустилась в холл и выглянула в обе двери, но кроме потрепанной курицы под лопухом ни одного пернатого во дворе не наблюдалось. Роза снова прислушалась: пение, кажется, доносилось из дома. Подстегиваемая азартом охотника, Роза пошла вслед за переменчивой песнью и оказалась у посудной кладовой.
– Кладовая? Как странно! – воскликнула Роза.
В кладовой никаких птиц не оказалось, кроме целующихся ласточек на сервизе из кантонского фарфора, расставленного на полках.
Вдруг лицо Розы просветлело, она отодвинула створку окошка и заглянула в кухню. Пение внезапно оборвалось, девочка в голубом переднике чистила камин, а больше никого в кухне не было. Роза какое-то