Он оторвался от созерцания портрета и взглянул на Эрнескрофта:
– С чего бы эдакой женщине идти за меня?
– Она сделает так, как мы велим!
В этом Дрессер отчего-то сильно усомнился.
– Вы, сдается мне, человек азартный, Дрессер. К тому же неизвестно, кто из супругов повинен в том, что дочь не понесла.
– А как насчет добронравия и умения создать домашний уют?
Эрнескрофт хихикнул:
– А вы уверены, что хотите именно этого? Ваша жизнь была полна приключений, вы наверняка заскучали бы в покое и праздности.
Прозорливость графа произвела сильное впечатление на Дрессера. Да, он сокрушался о прискорбном состоянии своего поместья, прикидывая, сколько сил потребуется на его восстановление, но разве это означает стремление превратиться в обывателя подобно Тому Ноттону? Беспрерывный шторм – это испытание, однако полный штиль – штука похуже.
– А что по поводу скандала? Вашу дочь примут в высшем свете?
– Она по-прежнему моя дочь, к тому же нет прямых доказательств ее вины. По нашему настоянию она провела в поместье годичный траур, жила затворницей, ожидая, пока утихнут сплетни. У нее все еще множество друзей и воздыхателей. Среди моих гостей по крайней мере двое прибыли сюда, движимые желанием увидеть именно ее, а вовсе не скачки! Наверняка вскоре она вновь станет любимицей всего лондонского бомонда – загвоздка именно в этом. – Граф вновь отхлебнул вина и принялся смаковать, перекатывая во рту ароматную влагу. – Я намерен подыскать ей супруга, волевого и порядочного, прежде чем ее подцепит какой-нибудь мерзавец.
– И я кажусь вам волевым и порядочным?
– Я наводил о вас справки.
Так… Туман почти рассеялся, но рифы все еще грозно топорщились, к тому же на горизонте появился вражеский корабль.
Хитрый и дальновидный Эрнескрофт сделал серьезную ставку на этих скачках – едва ли не серьезнее, чем он сам! Неужели он планировал проигрыш? Или… намеренно организовал его?
Нет, это было бы несовместимо с его графским достоинством – во всех возможных смыслах. Однако он заранее обеспечил себе выигрыш – независимый от исхода состязания. Если его лошадь побеждала, он забирал себе Карту. А если его лошадь проигрывала – избавлялся от беспутной дочки, сохранив Фэнси Фри.
Так граф блефует? Может быть, открыто обвинить его в этом? Настоять на своем, забрать Фэнси Фри? Однако это было бы глупо. Если рассматривать чисто материальную сторону вопроса, двенадцать тысяч фунтов – это воистину дар богов. На эти деньги можно купить призового жеребца и несколько отменных кобыл в придачу, а еще закончить ремонт поместья…
Вдовья доля в размере двух тысяч в год – непозволительная роскошь, особенно учитывая размер его состояния. Однако, получив приданое, он приведет свое поместье в порядок, которого старый дом не ведал вот уже не один десяток лет. Кругленькую сумму, которую леди привыкла получать «на булавки»,