– Даже прическа такая, набок с пробором, и рост, и глаза печальные, как у английского сеттера, еще бы пиджачок, и вылитый Брондуков.
Андрей встал и, мыча какой-то веселый мотивчик, вышел из кухни. Он вернулся через несколько минут, подтягивая брюки.
– Вот как поступим, – начал он с порога, – скажешь авиаторам, мол, мы с тобой разбежались. Меня ты не знаешь и куда ушел – тоже. Пусть думают, что я за тебя заступился из-за человеческой справедливости. Они будут допытываться, кто я, откуда и все такое. Видели пистолет и захотят им завладеть. Тебе надо будет все отрицать. Во-о-от. Сегодня мы отсюда свалим. Но опять же, вместе нам появляться опасно. Тебя поселим ближе к центру. Наверняка за тобой слежку устроят. Я к тебе сам приходить буду. Замутим конспирацию. Пусть думают, что я свалил, и ты им намекни, мол, про это вскользь упомянул. В подтверждение твоих слов я нигде светиться не буду. И Михалыч, переговори с соседом, пусть про меня забудет.
– Ладно. А меня того… не кокнут? – высказал я свои опасения.
– Не кокнут. Пока чинишь самолет, ничего с тобой не случится. Да и потом, если хорошо себя зарекомендуешь, захотят попользовать, техника, сам знаешь, порой ломается. Ты, Михалыч, точно в самолетах шаришь? – Андрей пристально посмотрел на меня и добавил: – Я тебя, конечно, не брошу, но если облажаешься, начнут прессовать по полной.
– Мы «карибы» делали, – проговорил я и почувствовал, как страх холодной рябью прошелся по спине, – думаю, справлюсь, – промямлил как-то неуверенно.
– Чини хорошо, помни, нам на нем лететь. Усекаешь?
– Усекаю, – кивнул я.
– Хорошо, завтра с утра, точнее часам к одиннадцати, не думаю, что они встают рано, дуй на аэродром.
Глава 4. Угон
Я прошатался по анклаву до самого вечера. Все дома ближе к центру оказались заселенными. На Рабочей улице зашел в двухэтажный барак старой постройки грязно-желтого цвета с провалившейся крышей, с битыми стеклами, с распахнутой настежь и перекошенной входной дверью. Барак стоял в отдалении от прочих построек, окруженный зарослями бузины и лапуха, казался брошенным. Аккуратно обходя и переступая провалы в деревянном крыльце, я зашел в подъезд. Меня накрыл рыхлый прохладный сумрак, пахнущий гнилым деревом и сырым кирпичом. По короткой лестнице поднялся на площадку и прежде чем попытаться открыть обитую дерматином дверь, осторожно постучал по замочной скважине. Из квартиры ответил высокий плачущий голос: «Кто? Кого черт принес?». На вопрос о свободных квартирах голосом прорыдал, что все занято и посоветовал мне идти куда подальше, обозвал «мурлом недорезанным» и ушаркал вглубь коридоров и комнат. Я бы и ушел, но упрямая струнка ответственности за общее дело звонко завибрировала за грудиной и заставила сначала проверить квартиру напротив, а затем по захламленной лестнице подняться на второй этаж. Кирпичная крошка скрипела под подошвами сандалий и выдавала меня с потрохами. Я замирал при каждом шаге, пережидал, прислушиваясь к шагам из первой квартиры, затем крался дальше.
Остановился