– Ну зачем же сразу нянькой, Доронин? Просто присмотришь за девочкой, чтобы не натворила глупостей, пока я лечусь в Израиле.
– Федор Сергеевич, девочке двадцать три года, – ухмыляюсь я, отпивая немного коньяка, играя благородным напитком в бокале. – Сама справится, вроде большая уже. Наймите охрану, если переживаете.
– Охрану – само собой, Захар, но этого мало. Охрану она обхитрит или поувольняет к чертовой матери. Нет, мне нужен такой человек, который будет ее контролировать и управлять в этом доме, пока меня нет.
– Хм, – выгибаю брови, потому что никак не могу уловить суть.
– Не просто же так, Доронин. Ты же знаешь, я умею быть благодарен. Знаю, что метишь в правительство, ты очень амбициозен. Я уже стар, уступлю тебе свое место. А там через несколько лет и до полпреда недалеко. У тебя получится. С твоей-то выдержкой и напором. Не надоело ещё уголовников-то прикрывать, чужие жопы спасать? Нужно выходить на другой уровень, – выдыхает старик, посматривая в окно на моросящий падающий дождь. Милохин слишком хорошо меня знает.
– Федор Сергеевич, я никак не пойму. Если вы так переживаете, почему бы тогда вашей любимой внучке не поехать с вами? Вам там не помешает забота близкого человека, – перевожу взгляд на свои туфли и замечаю маленькую каплю грязи. Слишком мелкая, чтобы ее заметил старик и слишком большая для того, чтобы действовать на нервы. Хочется немедленно ее стереть, до зуда в пальцах. Делаю глоток коньяка, пытаясь подавить маниакальный перфекционизм, как сказал бы мой психолог, Александра.
– Не поедет она… – хрипло выдыхает старик и вновь садится за своей дубовый стол, принимая от полноватой домработницы чай, пахнущий травами.
– Мне казалось, внучка должна… – все ещё пытаюсь съехать с этой темы. В правительство я и так сяду, но старик может, конечно, все ускорить или помешать.
– Ничего она мне не должна! Это я ей много чего задолжал. Хочу успеть хоть немного отдать! – нервно прерывает он меня и с грохотом ставит чашку на блюдце, создавая звон, режущий уши.
Замолкаю, допивая коньяк, позволяя старику отдышаться. Я знаю его с детства, мой отец дружил с Милохиным и очень его уважал. И только поэтому я выслушиваю весь бред, который он сейчас несёт.
– Элечка глубоко внутри очень ранимая девочка. Нелегко ей пришлось, несмотря на молодые годы. А снаружи сущий дьявол. Но я ее не виню. Сначала мой сын сдох от передоза, – с ненавистью выплёвывает он. Да, сына-наркомана Милохин проклял. – Потом мать убили. А год назад она потеряла жениха – нелепейшая смерть. Сама чуть не умерла – клиническая смерть. И я, старый идиот, только недавно осознал, что кроме нее у меня никого нет. Вот пытаюсь искупить, а она танцует на моих костях. Отрывается по полной, как сейчас говорит молодёжь, – цокает старик и громко прихлёбывает чай, заставляя меня морщиться.
– И что вы мне предлагаете? Ходить за ней по пятам?
– Зачем? Поселишься в моем доме, возьмёшь управление домом и финансами в свои руки. Насколько мне известно, ты развелся и состоишь в довольно специфичном клубе в качестве мастера.
– Не понимаю, о чем вы, – всматриваюсь старику в глаза. Все-то он знает. Только в наш век такая информация уже никого не скомпрометирует, а наоборот – привлечет больше внимания. Мы живём во времена, где правят разврат и перенасыщенность. Понятия ценностей изменились.
– Все ты понимаешь, – хрипло усмехается старик. – Я же не осуждаю. У каждого свои темные стороны. Но такие, как ты, могут воспитать женщину и удержать ее на коротком поводке. – Усмехаюсь, склоняя голову набок, разминая шею. Меня начинает утомлять эта беседа.
– Вы плохо осведомлены, основная догма темы – добровольность. Да и у меня есть, кого держать на поводке. И не думаю, что вам понравятся мои практики, примененные на вашей внучке.
– А меня уже ничем не напугаешь, Доронин. Все это лучше того саморазрушения, которому себя подвергает Элечка.
– Наркотики?
– Надеюсь, нет, но не уверен…
Милохин вынимает из стола фото и протягивает его мне. Блондинка, волосы длинные, немного небрежные, но это часть стиля плохой девочки; губы бордовые, дерзкие, замерли в агрессивной улыбке. Фото – по пояс, похоже на селфи, грудь обтянута черным топом. Красивая, эстетичная. Неплохие формы. И глаза выразительные, васильковые, цепляющие, немного завораживают. Сразу видно, что за ширмой «я стерва» скрывается что-то глубокое. Можно вытащить все из нее, заставить морально обнажиться. Но… не хочу. Незачем… неинтересно. Я надеваю поводок только на тех, кто понимает правила игры.
– Привлекательная девушка, – отдаю фото старику.
– Я бы дал тебе время подумать, да нет его у меня. Я, может, из Израиля и не вернусь. Там бог ближе, заберёт меня.
– Ну не преувеличивайте.
– Лечение экспериментальное. Я знаю о рисках.
– Все будет хорошо.
– На жалость не беру. Прошу по-человечески. Но в долгу не останусь. Даже если отдам богу душу раньше времени, то ты все равно сядешь на мое место.
Выдыхаю,