Повесив трубку, я начала жаловаться на тяжелую судьбу родителям.
– Собирайся, – ответил папа, – отвезу тебя на машине. Мы, простолюдины, должны работать на благородных. Раньше это называлось барщиной.
Мама удостоила нас обоих суровым взглядом. В общем, через два часа я уже поднималась по лестнице сталинского дома. Москва без пробок какая-то слишком маленькая. Старенькая однокомнатная квартира ломилась от моих двоюродных сестренок. Кроме меня там были близнецы Варвара и Любава Шаховские, Рогнеда Сапогова, любимица бабушки Наденька Шаховская и наша родня по канадской линии Агнесса Керн. Эта капризная девица ушла всего через час.
Уборка у нас получилась быстрая, но бестолковая. То и дело кто-то опрокидывал ведро с водой, ходил по чистому или, наоборот, по грязному. Весь этот процесс сопровождался светскими беседами. Если по-простому, то сплетнями. Перемыв косточки общим знакомым, заговорили о парнях. Тут мне досталось:
– Сеня, а как там твой мальчик? Миша, так его звали?
Надька проболталась. Больше никогда не буду ей секреты доверять.
– Нормально, – буркнула я, но все равно пришлось рассказывать.
История была печальная. Можно сказать, трагическая. Мне нравился новенький парень из параллельного класса. Недавно выяснилось, что у нас общие интересы – занятия тхеквондо. Это такое корейское боевое искусство. Договорились, что он придет к нам на тренировку. Вот там и выяснилось, что у меня черный пояс, а у него желто-зеленый. Больше Михаила в нашем зале не видели.
– Нужно было учиться вышивать крестиком, – сказала Рогнеда Сапогова, моя троюродная сестра.
Я нахмурилась.
– Спокойно, Сеня, – вмешалась Надя Шаховская, – тебе нужно просто поговорить со своим кавалером.
– Интересно, о чем? Сказать: извини, я не виновата, что тренируюсь с четырех лет!
Наденька широко улыбнулась. Она была любимицей нашей бабушки, что уже о многом говорит. Девушка училась на третьем курсе педагогического, считала себя самой умной и взрослой. Так что обращалась ко мне как к маленькой:
– Мужчины слишком зациклены на своей гордости. Твой Миша наверняка думает, что ты сама не хочешь с ним общаться из-за его салатового пояса…
– Желто-зеленого, – поправила я.
– Не важно! Просто поговори с ним как ни в чем не бывало. Пусть поймет, что для тебя важен не его пояс.
Я хотела начать спорить, но сообразила, что совет не такой уже плохой. Вот так с разговорами мы отдраили квартиру и стали перебирать старые книги. На улице стемнело. Антикварная люстра светила из-под зеленого абажура. Квартира казалась очень милой и уютной. Я села за дубовый письменный стол и начала открывать ящики. В одном из них обнаружилось кое-что интересное – старинная колода карт.
– Какие красивые, – сказала я.
Через пять минут все собрались вокруг стола и рассматривали находку. Карты были совершенно необычными – большие, с черным фоном и золотой рамкой. На каждой – уникальный рисунок. Чего там только не было – подковы, черепа, ножи, скелеты, прекрасные девушки.
– Никогда не видела ничего подобного, – проговорила я.
– Это цыганские карты таро с оригинальными иллюстрациями середины прошлого века, – сказала Варвара Шаховская. Она училась на искусствоведа, на первом курсе. Ее сестра-близнец Любава взяла одну из карт и прочитала мелкий шрифт на золотистой рамке:
– Одна тысяча девятьсот сорок четвертый год. Выполнено в единственном экземпляре. Это я, кстати, с немецкого перевожу.
– Наверняка очень ценная вещь, – сказала я.
– А давайте погадаем! – неожиданно предложила Надя. – Сейчас ведь святки!
– Раньше всегда гадали в это время. Считается, что в январе наступает разлом годового цикла. Нечисть сбрасывает оковы и начинает говорить с людьми, – блеснула эрудицией Варвара.
– Ерунда все это, – сказала я. – Чистой воды славянское фэнтези.
– Есть и другие мнения по этому вопросу… – многозначительно проговорила Варвара, и поскольку никто не стал уточнять, что там за мнения такие, девушка продолжила: – Наша профессор, Татьяна Викторовна, нам одну историю рассказывала…
– Ну давай уже – Надя Шаховская закатила глаза. – Тебе же не терпится поделиться.
– В общем, поехали они в антропологическую экспедицию, куда-то на Волгу.
– В какую экспедицию? – переспросила Рогнеда Сапогова.
Варя фыркнула:
– Антропологическую