– Ники, что с тобой? На тебе лица нет! – встревожено поинтересовалась императрица. – Тебе опять приснился плохой сон?
– Да, Аликс, – вздохнул государь. – Один и тот же ужасный сон… Он преследует меня второй месяц подряд!
– Милый, я постараюсь помочь тебе! – от волнения речь Алисы всё больше и больше приобретала Гессен-Дармштадский акцент. – Мне Милица со Станой говорили об одном святом человеке, с которым тебе обязательно надо встретиться. Только он сможет спасти нас и нашу страну от геенны огненной!
Императрица Александра Фёдоровна, бывшая принцесса Алиса Виктория Елена Луиза Беатрис Гессен-Дармштадтская, имела в виду тобольского старца и пророка Григория, с которым она познакомилась через черногорских княжон Милицу и Анастасию Негошей, живших в Петербурге и вхожих в покои императрицы. Ей удалось убедить супруга назначить встречу с «божьим человеком» сегодня же.
Патлатый «старец», которому на самом деле не было ещё и сорока, внешне производил неприятное впечатление. Колко зыркнув на императора злобными зырянскими глазками, он безо всяких протокольных реверансов обратился к царю напрямую:
– Сказывай, государь, как на духу про свои видения! Что мучит, что душу томит. Ничего от меня не таи!
Алиса почувствовала, что её августейший супруг заробел.
– Который раз мне снится один и тот же сон. Я спускаюсь в грязный тёмный подвал. Вместе со мной – Аликс, сын, дочери, одетые в какие-то лохмотья. Внизу нас ждут мерзкого вида люди, явно разбойники. Среди них выделяется один наглый еврей, который мне в лицо выкрикивает грязные ругательства. Затем начинается кошмар: бандиты выхватывают револьверы и начинают стрелять. Я вижу, как пули одна за другой попадают в головы детей, из ран фонтаном хлещет кровь… Я слышу надрывные крики Алисы, чувствую, как у меня перехватывает дыхание… И в этот момент я в ужасе просыпаюсь.
Николай замолчал. Отец Григорий, выдержав паузу, заговорил глухим и мрачным голосом:
– Вещий сон снится тебе, вещий!.. Но не боись, государь, я знаю, как беду отвести. И от тебя, и от семьи, и от страны твоей.
Пророк опять уколол императора взглядом и продолжал, причём голос его становился всё громче и уверенней:
– До днесь дружил ты, государь, с бесом заморским окаянным. Прогони его! Дай руку тому, кто ищет дружбы твоей! И будешь в мире и величии. Ан нет – так погубишь и себя, и детей своих. И всея страна в адском пламени сгорит!
Царь сухо попрощался с самозваным провидцем. Но услышанное прочно засело в его мозгу. Наутро он пригласил к себе двух своих министров, Витте и Ламздорфа, коих, по правде говоря, не любил, но с их мнением считался.
– Сергей Юльевич, – обратился он к Витте, – скажите честно, как вы относитесь к союзу с Францией, который в своё время заключил мой венценосный батюшка?
– Честно?.. Ваше Величество, по-моему, это – единственная серьёзная ошибка, допущенная в политике Вашим великим отцом. Союз России и Франции противоестественен по своей природе!
Самодержец задумался. Он сам никак не мог объяснить, зачем Александр III связал себя с надменными шаромыжниками, у которых гимном является пошлая песенка, а лакомством – лягушки. По-видимому, не понимал этого и Витте, хотя тот был поклонником Александра и иногда в кулуарах (царю донесли!) даже имел наглость противопоставлять предыдущего монарха нынешнему.
– А что вы думаете насчёт заключения военного союза с Германией?
– Вильгельм это уже давно и настойчиво предлагает, – сказал Витте. – Я уверен, что такой союз будет в интересах России.
– Но его заключение неизбежно приведёт к разрыву с Францией, – вставил своё слово Ламздорф. – А ведь мы набрали в Париже кредитов…
– В кредитах нам не откажет и Берлин, – заверил Витте. – И не только в кредитах. Прошу заметить: в ходе последней несчастливой для нас войны Франция только делала вид, что поддерживает нас, в то время как Германия действительно помогала, хотя никакими межправительственными договорами она с нами не связана. Уголь для эскадры Рожественского поставляли исключительно немцы.
– Да уж, помогли, – кисло усмехнулся царь. – Не было бы этого угля, – глядишь, не было бы и Цусимы!
Повисла неловкая пауза. Витте понял, что сморозил глупость, и чтобы разрядить обстановку – эх, была не была! – решил пошутить:
– У нашей семьи была одна знакомая старушка, царствие ей небесное… так она тараканов звала прусаками, а клопов – клошарами. По мне, так таракан-прусак куда безобиднее, чем кровопийца клоп!
– Между прочим, немцы зовут тараканов русаками! – поддержал тему Ламздорф.
– Ну вот, видите, как это символично, – усмехнулся осмелевший Витте, он же «граф Полусахалинский». – Можно сказать, мы одной крови. Русак и прусак – братья навек!
Царь уставился в потолок и минут пять сидел