– Скажешь тоже, – пробормотала она.
В восемнадцать лет многое кажется таким необыкновенным и румянец на щеках девицы так мил! Но Даниэлю уже не восемнадцать, а целых двадцать пять, и, похоже, он спутал смущение Яры с обычной простудой!
– Ярослава? Ты как себя чувствуешь?
Конец октября – не самое лучшее время для прогулки верхом, особенно когда дело касается не мужчины, а девушки.
***
Спустя полтора года, Ярославе уже двадцать лет
Весенняя весёлая капель напоминала легкий музыкальный перезвон, и я улыбнулась. Наконец- то! Закончатся морозы, снежные заносы. Не нужно будет кутаться в теплые шубы, повсюду таскать с собой варежки и муфту. Нет, это всё уже изрядно наскучило. И скоро, совсем очень скоро я окончу этот институт (какое счастье, ведь за пару лет он мне несколько поднадоел). Хотелось чего-то другого, абсолютно отличного и, кажется мои ощущения, мечты не обманули.
Апрель просто ворвался своим солнцем, растапливая снега, льды на реках и озёрах. Как правило, во всех школах, пансионах первого числа принято устраивать день смеха и шуток, разыгрывая друг друга и даже строгих учителей. В этот раз меня раззадоривало не желание пошутить над кем- то, не общее весеннее настроение, перемешенное с радостью скорого окончания учёбы. Не это меня будоражило.
Накануне у нас с Даниэлем произошла помолвка, а потому все последующие дни имели исключительно радостные окраски. Я была счастлива, неимоверно. Дан сиял, словно и не я перед ним, а неземная королева. И словно не он мой приз, а я его долгожданная победа. Это было каким- то важным порогом жизни для меня. Новая жизнь. Вместе с Даниэлем.
Зимние холода отступали, и всё меньше хотелось сидеть дома, а потому наши прогулки по городскому парку участились. Мы держались за руки, болтали, а иногда, совсем украдкой, когда точно знали, что рядом никого нет, целовались.
– А где мы будем жить? – Мой вопрос, он вовсе не праздный, потому что хотелось жить с отцом, чтобы он не чувствовал себя одиноким. У Льюиса Гринвича есть жена, а у моего папы только я и безмолвный мамин портрет.
– Где скажешь, – отозвался Даниэль, не проникнувшись моим настроем, – мне всё равно. Не хмурься, ты ведь рядом, а это главное. Я ведь не всегда могу тут оставаться, скоро придет конец не только твоей учёбе, но и моей стажировке тут, у нас в Тарсмании. А где я, там и ты, если не возражаешь.
Он был так мил! От яркого солнышка слепило глаза и я, прикрыв их ладошкой, вздохнула. Так не бывает! Слишком хорошо!
И даже папа, на которого в последнее время дела навалились больше обычного, и тот при виде меня расцветал, заражаясь моим прекрасным настроем.
Спустя два месяца на руках у меня красовался документ об окончании учёбы. На дорогой глянцевой бумаге, пахнущей новой типографской краской и слегка чернилами. "Сей диплом удостоверяет в том, что девица Огарёва Ярослава