Пассажиры из вагонов с шумом высаживались на низкий перрон. Многих встречали объятиями, а некоторых – цветами. Николай Матвеев со своим попутчиком по купе Леонидом, – или просто Леней, вышли из вагона последними – их никто не встречал.
– Спасибо, голубка! – поблагодарил Николай стоявшую на перроне моложавую проводницу их вагона. – Спасибо, что доставила нас в столицу. Успехов тебе в жизни и хорошей любви!
– Не только хорошей любви, но и прекрасного любовника, – поправил Николая Леонид. – Такая прелестная проводница должна иметь все самое наилучшее. Правильно? – обратился он к ней за подтверждением своих слов.
В отношении того, что проводница прелестна, Леонид явно преувеличивал… но то, что она действительно симпатичная – сомнений быть не могло. Проводница, привыкшая за время своей работы к разного рода двусмысленным шуткам, понимающе улыбнулась в ответ:
– И вам всего наилучшего в Киеве. И любовниц хороших.
– Спасибо, – поблагодарил Николай и, отвернувшись от нее, – они приехали, и проводница их больше не интересовала, – сказал Леониду: – Ну, пошли, пивка примем.
– Это нужное дело, – сразу же согласился Леонид.
Они познакомились только вчера, когда выехали из Луганска. Николай был луганчанином, и ехал в столицу в командировку, а Леонид – киевлянином, и возвращался из командировки. Познакомились они очень быстро. Вчера, до посадки в вагон, они были уже прилично выпившими – обоих провожали друзья. Одинаковое душевное состояние способствовало их сближению. В купе сразу же продолжили пьяное дело, раздавив для знакомства еще одну бутылку водки, не считая пива. Перешли на «ты» и, естественно, понравились друг другу. Легли спать поздно, – то ли перед Полтавой, то ли за ней… плохо помнилось, – но то, что сон наступил где-то под Полтавой, в памяти осталось. А сегодня утром у них страшно трещали головы, и перегруженный алкоголем организм настоятельно требовал чего-то легкого для разгрузки, в виде пива.
Вспоминая вчерашние события, связанные со знакомством и его закреплением бутылкой водки, они поднялись с перрона вверх по переходу и прошли внутрь вокзала. Люди, беспрерывно толкая друг друга, вращаясь, как шестеренки, устремлялись к трем широким дверям зала для выхода в город и к лестнице, ведущей на перроны. Они круглосуточно крутили этот, провонявшийся от человеческого пота и многолетней грязи, бездушный механизм, вдыхая в него жизнь, который громко именовался «воротами столицы». Рядом, как столпы человеческого хаоса, чинно прохаживались спекулянты, предлагавшие билеты в любую сторону и в любом количестве, да менялы, мявшие в руках толстые пачки украинских купонов и беспрерывно вырыгивающие из себя:
– Рубли, доллары, марки…
Николай с Леонидом вышли на привокзальную площадь и направились в сторону метро, мимо бабушек-пенсионерок, одетых хотя и в поношенные, но чистые платья. Старушки молчаливо держали в руках булки хлеба, палки колбасы, самодельные бутерброды, спиртное и другую вполне доступную, но дорогую по нынешним временам снедь, в надежде, что ее кто-то купит. Бабушки стояли от входа в вокзал до самого метро в пять или шесть шеренг и умоляющими глазами глядели на прохожих: «Купите, ради Бога? Пенсии не хватает не только на жизнь, – на еду!»
Но абсолютное большинство спешащих и толкающихся людей не обращали на их просящие глаза внимания. Когда же появлялся милицейский патруль, бабушки торопливо прятали в сумки свои нехитрые товары и принимали равнодушный вид – мол, ожидают кого-то, а может – им нравится дышать «целебным» воздухом вокзала и бензиновым угаром площади. Но горе тем старушкам, которых милицейский наряд застукивал с открытым для продажи товаром. От юнца с милицейскими погонами следовал суровый выговор матери и требование немедленно покинуть привокзальную площадь, а то ее заберут «куда следует». И проштрафившиеся бабушки со слезами на глазах послушно, по-рабски переходили на другое место, чтобы выручить лишнюю тысячу купонов и купить внукам в подарок хотя бы конфет – стыдно к ним приходить с пустыми руками, а себе булку хлеба. Но валютчиков милиция не трогала – это не торговля водкой и бутербродами, как у пенсионерок, а серьезный «бизнес».
Сначала Николай хотел купить пиво в киосках возле метро, что ближе к пригородным перронам, но, глядя на этих бабушек с виноватыми глазами, сгорбившимися спинами и униженными от устроенной им государством нищенской жизни позами, решил пожалеть их.
– Леня, – предложил он своему попутчику, – давай у бабок пива купим. Выручим хоть одну из них…
– У них же дороже? – возразил, было, Леонид.
Но тут, услышав их разговор, одна из старушек, лет под семьдесят, вмешалась:
– У меня дешевое пиво. «Оболонское», свежайшее. Смотрите дату! Вчерась сделано. У коммерсантов дороже. Возьмите у меня, молодые люди? – жалостливо,