А захоронение криминальное: два брошенных вповалку тела со следами насильственной смерти. Плоть разложилась, смешалась с землей, одежда сгнила, зато волосы хорошо сохранились у обеих женщин, особенно у той, которая лежала в общей могиле сверху. Останки уже эксгумированы, тела покоятся на черном целлофане, истлевшие лица закрыты, и лишь волосы шевелятся на холодном ветру. Майор Прокофьев в уголовном розыске уже четырнадцать лет, на своем веку он много чего повидал, но все равно не мог удержать взгляд на полусгнивших останках. Истлело почти все, хорошо сохранились только волосы и туфли на шпильках, что указывало на их принадлежность к женскому полу. Страшно, тошно, а работать надо. Нужно думать, вспоминать, анализировать. Судмедэксперту же снова уже в лаборатории придется ворошить полуистлевшую плоть, подтверждая на сей раз официально свое же первоначальное предположение: женщины были застрелены, и в одном теле нашлись пулевые отверстия, и в другом.
Трупы еще не увезли, криминалисты только заканчивают работу, а стройка уже шумит.
– Холодно, – сказал Паша Луков, оттянув и тут же отпустив полы расстегнутой куртки.
Прокофьев бросил на подчиненного быстрый взгляд. Бравирует парень, нарочно держит куртку нараспашку. Но ему-то можно, здоровья ему не занимать, грудь у него широкая, дыхание сильное – спирометр зашкалит, если дунет. Высокий, с располагающей внешностью – открытое светлое лицо, ясный взгляд. И язык хорошо подвешен. Говорят, сначала язык родился, а затем сам Паша.
– Следы остыли, – добавил Саша.
Он тоже Луков, и такой же любитель поговорить. Та же стать, тот же ясный лик, что и у брата. И язык родился раньше его. Паша и Саша не просто братья, они близнецы.
– Холодный след, – согласился Паша.
– А ты попробуй его согреть, – усмехнулся Прокофьев.
Сначала парень покосился на брата, который с улыбкой до ушей заключал в объятия воображаемую девушку, затем глянул на своего начальника.
– Товарищ майор!
– Силой мысли попробуй согреть, – пояснил Прокофьев. – Что за дорога? Что за место?
Трасса федеральная, можно сказать, главная транспортная артерия областного центра, место шумное, оживленное, неподалеку стоянка для дальнобойщиков. До того как начались строительные работы, здесь паслись проститутки, здесь же с них стригли деньги.
– Лесополоса здесь была. – Саша пнул заледеневший кусок слежавшегося снега.
Луковы в отделе недавно, чуть больше года в строю, но до своего перевода в управление уголовного розыска они успели набраться опыта в ОВД Заводского района. И криминальную историю родного города знали не понаслышке.
– И лесные нимфы… – кивнул Паша. – Здесь их и похоронили.
– Если покойные девицы – проститутки, значит, убил их Карамболь, – предположил его брат.
– Карамболь – птица важная, сам он вряд ли станет убивать…
– Значит, будем работать с его выводком. Возможно, кто-то из его сутенеров отличился, – с изрядной долей уверенности сказал Прокофьев.
– А клиенты не в счет?
Прокофьев качнул головой. Даже маньяк не стал бы насиловать и тем более убивать проститутку там, где снял ее. Это мог сделать только сутенер, обнаглевший от безнаказанности. Причем сделать мог в назидание другим проституткам, у них на глазах. Этих девочек и нужно найти, чтобы из разряда очевидцев перевести в категорию свидетелей. Луковы этим и займутся.
Женщина делает мужчину мужчиной. Лариса согласится с этим легко и приведет в подтверждение тому сотню примеров. И в первую очередь покажет на собственного мужа, расскажет, как лепила из него мужчину. Это ведь она заставила Аркадия уволиться с работы и заняться бизнесом. Нет, это не он пахал как папа Карло, с утра до темна развозил товар по адресам, создавал и продвигал собственную онлайн-сеть сбыта, это она выводила его в люди. Спасибо ей за то, что считала мужа за человека, гордилась им, ему без этого лечь и умереть. Ха-ха!
– Сука ты! – Сарычев угрожающе надвигался на жену.
Сын в школе, дочь в садике, в доме только он и Лариса, никто не мешает – можно заняться любовью. Но хочется только ему, а она – в штыки. Нет, и точка!.. И вчера так было, и на прошлой неделе, а сегодня коса нашла на камень. Аркадий не выдержал, психанул.
– Я сука?! – взвилась она.
– Извини, погорячился! – фыркнул он. – Сука хотя бы дает, а с тобой импотентом станешь!
– А ты Зайке своей морковку присунь!
– Ну было пару раз, и все! – скривился Сарычев.
Любил он баб, но подолгу рядом ни с одной юбкой не задерживался. А вот на Ларису в свое время запал по-настоящему, любовь, можно сказать, нагрянула. Красивая она баба, сексуальность из нее так и прет. Девять лет в браке, и ни одного, считай, адюльтера. Ну если махнуть рукой на Зойку и Вику, с которой действительно было всего пару раз. С Зойкой было больше, но Лариса о ней не знала. Однако и