Если же свекровь ненароком забывалась или мне удавалось перехватить ее взгляд, когда она думала, что ее никто не видит, то во взгляде этом было легкое презрение вкупе с настороженностью. Свекровь меня не то чтобы опасалась, но постоянно была начеку. Держала, в общем, руку на пульсе.
Раньше, года полтора назад, то есть почти сразу после того, как я вышла замуж, меня это даже забавляло. Теперь же было просто противно.
Муж наконец перестал смеяться и не то чтобы сильно похорошел, но смотреть на него можно было без содрогания. Правда, недолго, потому что он стал пить кофе, налитый мамой. Кофе был слабый, да еще разбавлен молоком и приторно сладкий, муж пил его из большой кружки, блаженно жмурясь, отчего глаза его снова сделались узкими щелочками. Еще он громко причмокивал и сглатывал.
Против воли я воочию увидела, как бурда, именуемая в этом доме кофе, проходит через его горло, падает в пищевод… что там дальше?.. желудок, кажется…
Я так резко вскочила со стула, что он упал с оглушительным грохотом на пол.
– Тонечка, ты кофе будешь? – нарочито ласково спросила свекровь.
– Нет, лучше чай, – сквозь зубы ответила я и положила в чай два ломтика лимона.
– Тебе нехорошо? – встревоженно спросила свекровь. – Болит что-нибудь?
– Все в порядке, – я глотнула горячего чая, обожглась и немного пришла в себя, – подавилась просто.
Свекровь посмотрела так пристально, что мне захотелось показать ей язык или прыснуть чаем, как в детстве мы баловались водой. Положение спас муж.
– Мамуля, можно мне еще кофе? – спросил он, и свекровь тут же переключилась на своего обожаемого сыночка.
Я откусила лимон, скулы тотчас свело от кислого, зато тошнота отпустила. Страх свекрови был написан у нее на лбу огромными буквами: она боялась, что я забеременею. Ребенок ей был не нужен – это создало бы дополнительные проблемы. Она так боялась его появления, что была не в силах этого скрыть.
Тошнота появилась несколько месяцев назад. Вот также утром я сидела за завтраком напротив своего мужа и смотрела, как он ест манную кашу.
Манную кашу я тоже ненавижу с детства, просто терпеть не могу. Не подумайте, что я такая капризуля, просто у каждого нормального человека есть две-три вещи, которые он не выносит. Физически не выносит. Моя подружка Ленка Соловьева, к примеру, терпеть не может кипяченое молоко, даже запаха его не переносит. Если у соседей сбежит молоко, то ей прямо плохо делается. Даже к врачу ее в детстве водили, врач сказал – такое явление называется идиосинкразией. Вроде как аллергия, только психологическая.
И вот сидела я тогда напротив мужа и старательно отводила глаза от его тарелки: мало того что он ел манную кашу, главное – как он ее ел. Сначала делал в каше небольшую ямку, и свекровь наливала туда ложку растопленного масла. Потом он аккуратно посыпал кашу сахаром, тщательно следя, чтобы ненароком не попало в масло. Дальше, полюбовавшись на свою ювелирную работу, начинал осторожненько проедать в каше ходы и дорожки, как мыши делают это в сыре, если, конечно, им улыбнется удача и посчастливится наткнуться на целую головку сыра.
Свекровь с улыбкой умиления смотрела тогда, как ее ненаглядное сокровище возится с кашей, а муж при этом еще и непрерывно говорил. Пересказывал свои сложные и высокие отношения с директором школы, последними словами ругал завуча, отпускал нелицеприятные замечания об учителях.
Муж работает учителем в средней школе, которая находится у нас во дворе. Преподает русский язык и литературу. Свекровь глубоко убеждена, что его в школе ценят, потому что он – замечательный преподаватель. Впрочем, она считает, что ее сыночек замечателен во всем. Я же с некоторых пор думаю, что просто в школе так не хватает учителей, что мало-мальски приличный непьющий мужчина котируется там на вес золота.
В процессе своего монолога, потому что свекровь только поддакивала и улыбалась, муж уронил ложку, она упала на стол, и вот, глядя на ошметки манной каши на клеенке, я вдруг почувствовала, что сейчас меня вырвет. Вот прямо сюда, на ту же клеенку.
Едва хватило времени, чтобы выскочить из-за стола и добежать до ванной. Там я умылась холодной водой, и тошнота отступила. Муж ничего не заметил, но свекровь посмотрела на меня с тревогой.
Следующий раз это снова случилось за завтраком, на этот раз муж ел оладьи с малиновым вареньем и снова непрерывно говорил, пересказывая в лицах явление в школу комиссии из роно. В процессе разговора он выронил изо рта кусок оладьи, и, увидев, как он шлепнулся на тарелку, разбрызгивая вокруг капли малинового сиропа, я снова была вынуждена выбежать из-за стола.
Муж опять ничего не заметил, а свекровь перехватила меня на выходе из ванной и спросила вполголоса, не беременна ли я. Я помотала головой и поскорее ускользнула на работу. По дороге