Иллюстратор Gvaelit
© Нелл Уайт-Смит, 2022
© Полина Антипкина, дизайн обложки, 2022
© Анастасия Ким, иллюстрации, 2022
© Gvaelit, иллюстрации, 2022
ISBN 978-5-0056-1011-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Дорогие читатели!
Книга, которая находится перед вами, – это литературный диптих из сборника рассказов и романа, дополняющих друг друга. По мысли автора, они должны восприниматься как одно и то же произведение не только потому, что некоторые рассказы сюжетно связаны с романом (хронологически «Противосолнце» находится между рассказами «Дом» и «Алтарь»), но и по общему впечатлению.
В целом эта книга – наверное, самое грустное моё произведение, тем не менее очень важное для понимания серии прочих книг, касающихся механического мира в целом. Оно полностью посвящено отношениям героев и единственного бога-демиурга мира.
Произведение большей частью предназначено для моих постоянных читателей, уже знакомых с героями серии книг и понимающих общую механику мира. Для тех, кто ещё не знаком с миром моих книг, этот том подходит плохо и с него (на мой вкус) лучше не начинать. В общей хронологии серии книг это произведение в основном повествует о начале мира, до появления первых механоидов (основная антропоморфная раса), и сосредоточено на демонах: здесь вы впервые можете познакомиться со Всадником Хаоса и побольше узнать о Длани Милосердия.
Как и всегда, в конце книги для вашего удобства расположен глоссарий, но на этот раз их два: глоссарий для начала мира (романа «Противосолнце» и рассказа «Дом») и общий глоссарий – на случай, если он понадобится для остальных рассказов. Я надеюсь, что это будет полезно для вас и книга принесёт удовольствие, а если нет, то напишите мне об этом отзыв (если понравится, то тоже обязательно напишите).
На этом всё, приятного чтения!
Здесь тихо и пахнет росой
Здесь тихо и пахнет росой. Утро вытянуло из пустошей влагу и уложило её холодной, прозрачной мозаикой на ржавые перила. Наверное, они должны бы скрипеть на промозглом ветру, разгоняя безмолвие, но трогающий выбившиеся из моей причёски волосы воздух почти недвижим. И тут – тихо.
Сумка в моих руках не такая уж и тяжёлая. В неё я собрала все крохи собственной жизни, какие только смогла найти, описывая вещами глубокую, зияющую пустоту в центре собственной груди. Заполнить смогла от силы половину объёма, и верх саквояжа провисает, некрасиво морща плотную материю. Все эти запихнутые внутрь случайные тряпки и сломанные сувениры не объясняют нервное, почти судорожное напряжение, с которым я держу на весу саквояж.
Эта тягота, словно тянущиеся изнутри сумки ветки железных дорог, пронизывает сквозь кости мою руку, уходит под короткий рукав рабочей рубашки и длится по спине от лопаток и ниже по позвоночнику. Возможно, это от неё так мелко дрожат мышцы шеи, приподнимая маленькие волоски у основания головы. Возможно, именно от неё пересохло во рту.
Я думаю, что должна сейчас испытывать целую гамму чувств от горечи до предвкушения, а чувствую только ужас. Это не выпуклый ужас неженки, испуганной подступающим к горлу лезвием, и не холодный ужас старика, глядящего в пустые глазницы неизбежной нищеты. Это другой, наполнивший меня, словно баллонет, обучивший меня видеть иную реальность ужас. Единственное чувство, известное мне.
Мне следовало бы сейчас, окидывая взглядом старый, тяжело покалеченный бурями и годами дом, пытаться подобрать слова для приветствия, но я всё уже знаю. Помню, как говорить тихое, покорное судьбе «привет», делать вид, что всё нормально, и признаваться где-то внутри себя, что всё происходит действительно по моей воле.
Вижу впереди себя, словно призрак холодного будущего, свою собственную фигуру в тёмных брюках, рабочих ботинках и рубашке с коротким рукавом, поднимающейся на пару ступенек вверх, ставящей сумку на крыльцо, произносящей то самое «привет» и опускающей глаза. Не потому, что мне стыдно, а потому, что, уходя, я знала, что всё равно я вернусь назад. И он знал. А мы оба – мы в объятиях ужаса, мы знаем, что никогда и ничего не будет хорошо.
Здесь тихо и пахнет росой. Я стою перед старым, обветшавшим домом.
Мне не стыдно перед ним, перед этим домом, приютившим ребёнка, заплутавшего в пустошах и бывшего с ней очень строгим. Жестоким. Холодным. Ревностным. И единственным, способным её (меня, какой я была многие годы назад) защитить. Мне всегда говорили, что травма порождает травму, что привыкшие жить в напряжении механоиды будут всегда стремиться воссоздать для себя стресс. Чтобы жить в напряжении. И страхе. Ужасе, наверное, в моём случае. Потому, что иначе жить не умеют. Потому, что чувство беспомощности перед жизнью, лишённой этого страха, – всё равно что смерть. Хуже смерти. Потеря самоидентификации. Я всегда считала себя сильнее этого утверждения.
И наступил день, когда я прошла по этому