Обе стороны узрели во мне угрозу душевному спокойствию их подруг и вознамерились повыдергивать мне конечности, на что я, каким-то чудом сохранив спокойствие, предложил не затевать мордобой и цивилизованно пройтись за угол. Прежде, конечно, так же отлетел в стену. С разведчиком мы впоследствии подружились, а с патрульными все же подрались. Но там, далеко-далеко, на Асгоре, никому бы и в голову не пришло меня убивать.
Здесь же ситуация иная. Эти люди жаждали моей крови. Я прикинул, скольких могу вывести из строя, пока не порешат меня, – двоих-троих, если сильно повезет, – и перспектива обрисовалась совсем уж мрачная.
Спасение пришло с совершенно неожиданной стороны. Из-за спин ярящейся солдатни раздался негромкий голос, разом перекрывший шум в зале:
– А ну стоять, сукины дети! Разберутся, не маленькие. Ножи попрятали быстро, и по местам.
Солдаты как-то разом успокоились и расступились. В образовавшемся просвете я увидел бритоголового бородача, который единственный из компании остался сидеть на прежнем месте. По левую руку от него на столе покоился внушительный меч. Бородач размашисто опрокинул кружку пива себе в глотку и басовито рыгнул.
– Кабан дело начал – он и закончит. Но на улице. – Для пущей убедительности он хватил кружкой по столу. – Во двор. Оба.
– Какого черта, Конрад, там же льет! – просипел из-под стойки тот, кого, видимо, и звали Кабаном.
– Самое то. Охладитесь. – Лысый добавил длинное цветистое выражение, смысл которого от меня ускользнул. Какая-то комбинация из кошачьего дерьма и странного генетического сочетания собаки и свиньи.
И что-то в негромком голосе Конрада было такое, что ноги сами понесли меня на улицу. Вслед за мной вышел Кабан и вся честная компания, расположившаяся под навесом с коновязью. Из приоткрытой двери высунулась любопытная физиономия кабатчика.
Дождь хлестал еще пуще прежнего.
– Donnerwetter, вы когда-нибудь видели грозу в марте? – проворчал кто-то под навесом сквозь общий гомон.
– Ох, ну только не начинай опять старую песню, что нам сия кара за грехи поганых лютеранских еретиков! – ответили ему.
Шутка была встречена дружным гоготанием. Посыпались не совсем понятные мне скабрезные замечания на околотеологические и физиологические темы.
Конрад оттеснил кабатчика и вальяжно выбрался на улицу.
– Ну, и чего мы ждем? – недовольно спросил он, морщась от падающих на лицо холодных капель.
– Мож, я его того, выпотрошу? – предложил Кабан.
Кажется, он вполне оправился от моего пинка, и вся его багровая рожа так и полыхала боевым