Часу в одиннадцатом в маленькую квартирку Игнатия Иваныча позвонили. Пока толстая и рябая старуха кухарка ворчала, заслыша звонок, и медленно с перевальцем двигалась к двери, чтобы впустить гостя, Игнатий Иваныч задавался вопросом – кто бы это мог придти так рано и при этом ещё так бесцеремонно громко звонить?
– Дома? Встал?.. А-а… хорошо, хорошо! – слышался в прихожей густой голос.
На пороге появился длинный и тощий господин, в сюртуке, с шарфом, обмотанным вокруг шеи, и с мокрым от дождя котелком в руках. Лицо господина было сухощаво и морщинисто, без усов и бороды, как у ксёндза, глаза серые и быстро бегающие, руки длинные и красные, с траурными, давно нестрижеными ногтями на пальцах.
– Читал? А? Игнатий, читал?.. – забрасывал вопросами вновь прибывший, здороваясь с хозяином.
– Что читал? Ничего я не читал, – сумрачно ответил Игнатий Иваныч.
– Что?.. Газетное объявление… Да вот у тебя и газета под носом.
Перегнувшись длинным корпусом через кресло, на котором мирно дремал большой белый кот, гость развернул небольшой тоненький лист уличной газетки, почти сплошь заполненный объявлениями.
– Нет, ты представь себе. Должно быть, это очень выгодное предприятие!.. Вот погоди – слушай: «Приглашаются компаньоны с капиталом в 2–3 тысячи для участия в хорошо поставленном и выгодном предприятии, с личным трудом и без оного. Спр. в конторе К. предъявителю кредитного билета трёхрублёвого достоинства № 267825».
Гость прочёл объявление, выпучил на Игнатия Иваныча свои серенькие глазки и воскликнул:
– А!.. Брат!.. Игнатий, едем!.. Право, попытаем счастье!..
– Вот ты всегда так – «попытаем»… Пытали мы с тобой не раз, да чуть было не заварили каши… Попытаем!.. – наконец возразил всё время молчавший Игнатий Иваныч.
– Чудак! Да ведь мы не обязаны ничем: справимся, подумаем… ну, тогда…
– Горяч ты, Порфирий Иваныч… Чуть что прочитаешь – то ты и лыко в строку, чуть что услышишь – то тебе горы золота… Что же попусту-то ездить, на извозчика или на конку тратиться. А погода-то вон какая!
Игнатий Иваныч махнул рукою по направлению окна и отхлебнул из стакана чай. Порфирий Иваныч также покосился на окно и равнодушно ответил:
– Что ж тебе погода? Ты пойми, чудак, 2–3 тысячи рублей, ведь это пустяки. А вдруг, это дело выгодное! На биржу мы редко ходим, на скачках нам не везёт…
– Я сколько раз говорил тебе не упоминать об этих проклятых скачках! – гневно воскликнул Игнатий Иваныч; лицо его побледнело, глаза метали искры злобы.
– Ну, хорошо, хорошо…
Порфирий Иваныч прогнал с кресла кота, уселся на его место и, немного отвалившись на спинку, продолжал покойным и вместе уверенным тоном:
– Слушай меня, брат. Деньги тогда только и интересны, когда они не лежат, а в ходу…
– Ну, пошёл! Давно я это слышал!.. – вздумал было возразить Игнатий Иваныч, но брат его прежним топом продолжал:
– Ничего, что слышал – послушай и ещё… Ну, так вот-с: деньги – вода. Застоится вода в болоте или в озере, и рыба в ней начнёт дохнуть; а как в реке какой или ручье, а то и в море… льётся она там, крутит, бурлит… глядишь, что-нибудь и несёт: щепотку какую, а то и целое брёвнышко… Вот так и деньги: залежатся они у тебя в сундуке или в бумажнике, и дух от них нехороший пойдёт, а как ты встряхнёшь ими по молодецки, так они тебе и дадут!.. Помнишь, что говорил отец-то на смертном одре?
– Помню, – угрюмо подтвердил Игнатий Иваныч.
– Ну, так вот. Не забывай этого. Только с такими принципами отец и нажил деньги… да… Он, брат, не тушил их! Да, не тушил!..
Порфирий Иваныч встал, прошёлся по комнате, побарабанил по подоконнику пальцами, проходя мимо окна, и, возвратившись к столу, продолжал деловым тоном:
– С Иваном Лукичом сегодня встретился, на биржу он ехал… Замахал этак зонтиком, остановил извозчика, да и подозвал меня. «Читали, – говорит, – в нынешнем номере?» – «Как же, – говорю, – читал». – «Ну, то-то, – говорит, – а всё жалуетесь, что нынче все дела в застое!» и поехал дальше…
– А что же это твой Иван Лукич сам не направился в контору К., вместо того, чтобы на биржу-то ехать? – с иронией в голосе спросил Игнатий Иваныч, вспомнив о своей неудаче на скачках, которая, по его глубокому убеждению, имела место, только благодаря подстрекательству Ивана Лукича.
– Странный ты! – возразил Порфирий Иваныч. – Иван Лукич – человек чуть ли не миллионщик, а мы с тобою что?.. Как на скачках продулись, и нос на квинту?..
– Опять! – грозно оборвал брата Игнатий Иваныч.
Гость понял, к чему относился этот грозный окрик, и перевёл разговор с неприятной для брата темы о скачках на вопрос дня, а таким вопросом было переполошившее его газетное