Николай наклонился к окну и протянул в него руку с парой новеньких купюр. При обратном движении в руке уже оказался картонный желтоватый прямоугольник, который тут же исчез во внутреннем кармане пиджака. Мгновение спустя пальцы появились наружу, сжимая пачку сигарет, тут же открывая ее и вытаскивая сигарету. Все это было сделано одним точным, как будто тщательно выверенным движением.
«Словно робот», – мелькнуло в голове у Кати. Она оглянулась на мужчину, который сидел на скамейке поодаль. Полная противоположность «роботу». Даже сама поза, в которой сидел мужчина, создавала впечатление какого-то неуловимого разгильдяйства.
Катя улыбнулась разительному, но вполне объяснимому контрасту. Внешнее впечатление, производимое на окружающих, в большинстве случаев отражает образ жизни человека. Николай Ферт был военным, что и физически, и психологически наложило на него вполне определенный отпечаток. Строгая мужская стрижка. Военная выправка. Темно-зеленый костюм с иголочки.
Мужчина на лавочке был… Скорее всего, он был все-таки музыкантом. Да и звали его все – «Музыкант», хотя он и не получил соответствующего образования, да и толком не умел ни на чем играть. Зато он прекрасно сочинял. Мелодии, музыку, слова, песни… Эти наброски долго еще приходилось отшлифовывать профессионалам в созданной им студии, но Музыканта это уже не заботило, поскольку приносило ощутимый доход и позволяло ни о чем не думать, кроме следующей идеи, которая не заставляла себя долго ждать.
Музыкант все норовил прислониться к спинке скамейки затылком, но она была для этого слишком низкой. Тогда он нехотя склонил голову вперед, но, очевидно, и эта поза тоже не устроила его удобством к полудреме. Вероятно, осознав невозможность комфортного пребывания на лавочке, Музыкант вздохнул, сел прямо, достал из кармана телефон и поднес его к глазам на пару секунд. Синий сапфир в тяжелом кольце на безымянном пальце на мгновение лениво отразил солнечный свет.
Катя повернулась к кассе и решительно произнесла, протянув деньги:
– Два билета в Неизвестность!
– Двести два рубля еще с вас-с!
«Вот змея, как ей удается так страшно шипеть?» – Катя полезла в карманы, выгребая звенящую мелочь. Не хватало еще сто восемьдесят рублей. Она вновь обернулась к сидящему на скамейке Музыканту, боясь, что он увидит ее заминку, но тот, задумавшись о чем-то, даже не заметил ее взгляда.
Катя растерянно оглянулась по сторонам. Худощавый парень, стоявший рядом и наблюдавший за ее меняющимся выражением лица, вдруг протянул недостающие деньги с широкой добродушной улыбкой.
– Спасибо, – Катя обескуражено взяла купюры, передала в окошко и, получив два желтоватых прямоугольника, аккуратно убрала их в сумку.
– Пожалуйста, – кивнул парень. – Меня зовут Сергей. Похоже, и вы тоже в неизвестность хотите кануть?
– Хочу. Меня Катя зовут, а его, – она показала рукой на мужчину, сидящего на скамейке, – Музыкант.
– А меня зовут Николай Ферт, – даже не обернувшись, из-за спины, бросил мужчина в темных очках, удаляясь прочь.
Катя пожала плечами. Сергей, получив точно такой же прямоугольник, подмигнул ей и направился искать палатку с прессой.
Подойдя к Музыканту, Катя обняла его за шею и поцеловала в переносицу. Потом в губы.
– Я купила билеты. Еще три часа до поезда. Я хочу пить. Твоя очередь. Теперь ты иди, купи воды, – быстро проговорила, не давая ему собраться с мыслями. Но уловка чуть было не сорвалась.
– Да не три часа! У нас поезд должен быть через сорок минут. Ты напутала что-то. Дай-ка сюда билеты! – Музыкант поднялся, разминая затекшие ноги.
– У них табло неисправное! Через сорок минут не наш поезд. А наш – через три часа. Вот, смотри, – с этими словами Катя вытащила билеты из сумочки, быстро показала ему так, что невозможно было ничего разглядеть, и тут же спрятала обратно. – Пойдем лучше в тень, я растаяла совсем.
– Пойдем, – согласился Музыкант, пристально заглянув ей в глаза, но Катя так мило улыбнулась, что легкая тень сомнения, проскользнувшая было, мгновенно исчезла.
– Видишь, не работает. Станция Неизвестность. Разве такая бывает? – она посмотрела на табло, сощурившись от солнца.
– И, правда… – Музыкант, надев спортивную серую сумку на плечо, зашагал в сторону здания. Катя поспешила за ним, вложив свою ладонь в его руку.
На станции в разгар чрезмерно теплого весеннего дня было немноголюдно и тихо. Также бывает во дворе, когда к обеду ребятню загоняют по домам. Пространство вдруг становится сиротливым от убежавшего шума, но в воздухе радостно ощущается, что еще только самое начало летних каникул.
«Полтора месяца счастья! Свобода! – восторжествовало Катино сердце. И ехидно добавило: – В неизвестности!»