Лу Вайро, за дружбу, за американский вариант рукописи и поддержку;
Юрию и Светлане Кармановым за поддержку и помощь в выборе издателя;
Юрию Васильевичу Королёву за поддержку, ценные воспоминания и комментарий к изданию;
Континентальной Хоккейной Лиге и лично Александру Ивановичу Медведеву за поддержку и помощь в издании книги;
Федерации Хоккея России и лично Владиславу Александровичу Третьяку за поддержку и помощь в издании книги;
Евгению Александровичу Майорову, Борису Петровичу Михайлову и Николаю Николаевичу Урюпину за память;
Татьяне Тарасовой, Алёне Тарасовой и Андрею Никитину за помощь и поддержку;
Валерию Агронскому за работу над книгой;
Издательству ЭКСМО и лично Сергею Черкасову,
Екатерине Ивановой и Анне Соседовой.
Предисловие
…Страницы, тронутые временем. Страницы, напечатанные на обычной пишущей машинке. Страницы, не позволяющие мне отвлечься на что-либо постороннее.
Что-то было мне знакомо, близко, важно, а что-то оказалось новым и требовавшим осмысления.
Я читал рукопись книги Тарасова.
Книги, которую Анатолий Владимирович написал в конце своей яркой и необычной жизни.
Книги, которая вышла еще при его жизни… в Америке.
Книги, которая готовилась к выпуску в свет в России спустя почти два десятка лет после ухода великого тренера.
Анатолий Тарасов – отец-основатель отечественного хоккея: заложил фундамент нашей хоккейной школы, определил векторы ее развития, выработал эффективные и самобытные подходы к тренировочному процессу.
Анатолий Владимирович стал для меня вторым отцом. Взял под личную опеку, когда мне было только семнадцать лет, и воспитывал буквально в круглосуточном режиме, не давая остановиться, удовлетворившись достигнутым уровнем. Требовательность педагога зашкаливала, новые идеи возникали постоянно; они требовали экспериментов и последующего анализа – то и другое делалось совместно тренером и спортсменом. Однако за таким жесточайшим трудовым графиком была спрятана отеческая забота Анатолия Владимировича обо мне, о Фирсове и Викулове, о Рагулине и Кузькине, о Харламове и Михайлове, Петрове и Лутченко… Обо всех нас.
Я был поражен, когда в одной из первых глав прочел об отказе молодого советского специалиста Тарасова от зарубежной командировки на турнир с участием канадцев. Отказ по собственному желанию от возможности впервые воочию увидеть родоначальников игры?! Он прислушался к словам Михаила Давидовича Товаровского – своего учителя, которого безмерно уважал: «Вам не следует никуда ехать! Вы не созрели смотреть зарубежный хоккей. Ведь, если вы увидите иностранцев, сами уже ничего придумывать не будете – так человек устроен. А надо выдумывать, создавать свое. А уж когда твердо встанете на собственный путь, тогда и ездите, смотрите…»
Ключевые моменты случаются как в матчах, так и в человеческих судьбах. Тарасов, которому тогда едва перевалило за тридцать, продолжил идти своим путем. Искать, придумывать, находить и ошибаться, снова находить. Спустя какое-то время учитель благословил возмужавшего ученика на знакомство с родоначальниками хоккея; Анатолий Тарасов уже нащупал пути совершенствования игры, уже приступил к созданию своей системы подготовки, которую впоследствии активно развивал.
Он присматривался к канадскому стилю, получая массу впечатлений и информации для творческой переработки. Главным же оставалось строительство советской хоккейной школы по им же придуманным законам.
Тарасов жил хоккеем. И постоянно находился под прессингом: догнать канадцев – сравняться с ними – превзойти родоначальников…
Под таким же жесточайшим прессингом оказывались и игроки ЦСКА. Ведь тренер не существует сам по себе, не может ограничиться кабинетной тишиной или теоретической дискуссией с коллегами; наставник проявляет себя в работе с командой – в тренировках и матчах, в турне и турнирах. И я тот прессинг ощутил на себе по полной программе.
Вскоре после зачисления в «основу» ЦСКА он неожиданно озадачил меня:
– Тебе сколько лет?
– Семнадцать.
– А я хочу, чтобы ты тянул на двадцать пять – по мастерству, по мужской зрелости.
– Как это, Анатолий Владимирович? Что-то не пойму.
– Скоро сам разберешься. Ну что, «полуфабрикат», будешь вкалывать на полную катушку? Тогда толк будет.
– Так я же все выполняю.
– Да это все цветочки. Будешь щадить себя – отправишься в шахту, в забой!
– Какая шахта, Анатолий Владимирович?