– Иди! – буркнул перевозчик. – Быстро! Мне надо возвращаться домой!
Незнакомец выбрался из лодки, но неудачно, намочил сапог, раздосадовано поморщился и напоследок швырнул молодому парню серебряную монету. Тот торопливо сунул её в карман, оттолкнулся от берега – и вёсла споро заплескали по воде.
«Ишь, удирает…» – с усмешкой подумал человек в плаще.
Его звали Фер. Хоть путешественник и носил жреческие одежды, но возрастом он вряд ли превосходил паренька, перевезшего его через озеро. Да и с виду был такой же тощий и неприметный – встретишь на базаре и через миг забудешь.
– Ну здравствуй, остров Черной Чаши.
Жители деревень, притулившихся по берегам озера, боялись этого места. Рядом с Черной Чашей не ставили сети, не возили баб с девками по ягоды и грибы. Фер обошел три деревни, прежде чем нашелся человек, согласившийся отвезти его сюда, да и тот – пришлый сирота, не знавший и половины того, что старики говорили об острове.
Лет сто назад, а то и больше, поселился здесь ведун. Все к нему ездили, от любой хвори исцелить мог, даже молодость возвращал. У кого попроще болезнь, тех травами лечил да заговорами. Но ежели недуг какой с рождения или смерть уже за плечом у бедолаги стоит, вел того целитель в центр острова. Там, в глубине леса озерцо было родниковое. Вода голубая – что синь небесная. Прозрачна и холодна, любые хвори исцеляет. Окунется туда немощный старец, а выйдет добрый молодец; безногий калека на своих ногах из воды выпрыгивает.
Вот только с каждым исцеленным стала вода в озере темнеть. Сначала помутнела слегка, не заметно даже. А народ про чудесный источник прознал, валом валит – кто исцелиться, а кого просто любопытство снедает. Озерцо всё мутнее и мутнее, уж и дна не видно, но люди дуром лезут, кому надо и кому не надо. И вот в один из дней на исходе лета разразилась гроза страшная, молнии на всё небо, от грома уши закладывает. На следующий день приплыли люди: ведуна нет нигде, а вода в озере черная. Искали три дня, не нашли ни живым, ни мертвым. С тех пор все, кто на том острове появлялись, начинали болеть страшными болезнями, многие умерли. Вот и прозвали то место проклятым.
Зато стали наведываться туда другие гости. Всё больше под покровом ночи, прячась от взгляда Небесного Владыки. Они искали силы – не той, то дарила жизнь и исцеление, а той, что убивала врагов. Но не жаловал таких остров, живым никто не возвращался.
Но Фер не алкал ни того, ни другого. С ранних лет его привлекали лишь знания: о жизни и о смерти, о магии, дарующей исцеление и приносящей гибель.
Из воды к лесу потянулись тонкие завитки тумана, густой ельник дохнул в лицо странника прохладой. Небесный Владыка наконец ушел светить в Исподний Мир – и Ночная Жрица накинула на небеса черное покрывало, выстилая путь Серебряной Госпоже. Фер поклонился своей покровительнице – ещё не видя её лик, но предчувствуя появление. Ниоткуда налетел порыв ветра, снова из леса дохнуло холодом, но уже другим – злым, как из разверзшейся могилы.
– Сссачем ты пришшел? – послышалось в шорохе листвы.
– Я жажду постичь этот мир и овладеть всеми знаниями, – спокойно ответил Фер.
– Ссачем? – и снова голос будто чудится.
–Знание для меня – дороже злата и каменьев.
– Тссебя ждет ссмерть…. – холод проник под шерстяной плащ, кусая за ноги и за руки.
– Смерть ждет всех…
Фер шагнул в ельник, раздвигая тяжёлые ветви. Страх едким зельем клокотал внутри, но остров манил.
– Я пришел испить твоей мудрости, Черная Чаша, впусти меня!
Наконец под ногами проявилась едва заметная тропинка, и Фер пошел по ней, сдерживая дрожь в ногах. Тропинка петляла среди молодых елок и кустов можжевельника, словно нарочно сбивая с толку. Вдруг, обогнув зеленый колючий куст, облепленный чуть серебристыми, словно с мороза, темно-синими ягодами, дорожка вывела к старому, но добротно срубленному дому. Перед ним была поляна, заросшая земляничником, из трубы вился дым, а позади виднелся разбитый огород.
А за ним уже было то самое черное озерцо, увенчанное туманной короной и давшее название острову. Фер чувствовал, как клокочет в нем великая сила, жизнь и смерть.
– Зачем ты пришел? – услышал странник за спиной. На этот раз это был человеческий голос.
– Я пришел учиться у вас, старец, – юноша повернулся к хозяину острова, откинул с лица капюшон и низко поклонился.
Старец молчал. Он стоял перед незваным гостем, скрыв лицо в тени, однако рука, держащая резной деревянный посох, черный, как воды озера, выглядела слишком молодо, чтобы принадлежать старику. Да и голос подошел бы крепкому мужчине, чью бороду ещё не тронул первый иней седины.
Мудрец приподнял посох, и из чащи за озером повеяло холодом зимней ночи, живое дыхание изо рта Фера обернулось облачком пара.
– Я не жалую чужаков. Но и не вижу в тебе жажды мести или силы. Скажи же, юный безумец, чего ты желаешь обрести здесь?
– Мудрость,