“Наконец, я свободен, как птица. Отныне меня не затащат не в одну общественную организацию. Я буду жить своим умом”, – тихо радовался подданный тоталитарного государства, строящего Коммунизм.
А что теперь?
Лишь вчера самозабвенно трудился в ракетно-космической корпорации “Энергия” имени С.П. Королева, возглавив сектор анализа, ведущего научные разработки, и был, можно сказать, на пике работоспособности. Автор программных систем “Экспресс-анализ” и “Проект-сервис”, ставших плановыми работами коллектива, созданного и подготовленного мной из случайных, не знавших основ программирования, работников испытательного отдела.
Каждая из этих работ основана на идеях, оформив которые в научные труды, можно защитить не одну диссертацию. Но, я готовил иную, обобщавшую и развивавшую идеи обоих проектов – “Прогнозирующие экспертные системы с элементами самообучения”. Предлагая оригинальную методику, я расширял горизонты научных знаний. Мой приоритет был бесспорным.
Задел по всем темам, который способны оценить лишь специалисты, огромен. Созданы и отлажены программные кирпичики, из которых, как из деталей конструктора можно складывать программные модули, а из модулей самые разнообразные программные системы, позволяющие на новом уровне управлять разработкой ракетно-космических комплексов, да и любых сложных технических объектов. Программные системы ведь создавались как универсальные.
Увы. Ничего этого больше не будет в моей жизни. Все обратилось в прах, в абсолютный нуль. Я “обнулился” и как руководитель коллектива, и как научный работник, ведущий свое направление. Мне больше никогда не достичь этих вершин.
Давно прошло время гениев-одиночек, делающих все от начала до конца. И любое научное достижение – это коллективный труд. А у меня отняли мой коллектив. Его теперь раздербанят на части, озадачат рутинной работой, завалят “текучкой”. И он зачахнет, как редкий цветок, который однажды забыли полить.
А что смогу сделать я, разжалованный в ведущие инженеры, которого наверняка снова сунут в сектор Мазо. Куда же еще? Ведущий инженер фигура не самостоятельная, она должна где-то быть. А уж Мазо отыграется сполна за мое многолетнее равенство с его дутой персоной. Ведь даже в условиях паритета он непременно тянул свою властную клешню либо ко мне, либо к моему сектору, желая стать хозяином уж если не меня лично, то хотя бы моих наработок, которые в этом случае легко выдать за свои.
И не к кому обратиться, чтобы восстановить статус-кво. Руководитель комплекса Панарин – друг Мазо. Как часто, на словах возмущаясь его действиями, он так ни разу и не пожурил своего приятеля. Генеральный конструктор Семенов? Дважды обращался к нему, когда еще жила тема “Энергия-Буран”, и однажды, когда ее прикрыли. И все три обращения оказались без последствий. Мне не отказали, но так ничего и не сделали. Главный конструктор Губанов? Его “съели” еще накануне закрытия темы. Филин Главный? Его давно не видно и не слышно.
Да и как работать с Николаевым, который много раз клятвенно обещал не забыть того, что сделал для него, и всякий раз нарушал обещания, когда вдруг возникали интересы Мазо – его неугомонного конкурента. Он ненавидел этого типа и боялся животным страхом, понимая, что при любом удобном случае Мазо легко окажется сверху и тогда расплющит своего бывшего начальника, не потакай он капризам строптивого подчиненного. Мазо злопамятен. И бедный “Вися” не отказывал тому в его притязаниях, всякий раз ставя меня перед свершившимся фактом – очередным этапом “дружбы” со своим “заклятым другом”.
Нет. Вчера я поступил так, как следовало поступить давно – хлопнул дверью, в прямом и в переносном смыслах.
И что теперь? Теперь я безработный, вот только совсем в ином обществе, чем то, в котором жил до сих пор.
– Вы еще не раз пожалеете о том, чего вас непременно лишат демократы, – обратилась как-то к коллективу Лена Васильева, наш профорг, – А лишат они вас всего: бесплатного образования, бесплатной медицины, бесплатных путевок, бесплатного жилья и всего того, чем вы пользовались при социализме и даже не замечали. Я много лет прожила с родителями во Франции и своими глазами наблюдала прелести капитализма, за которыми вы ринулись, очертя голову. А безработица? Вы даже не представляете, что это такое. А я видела безработных, которые годами не могли устроиться. Особенно те, кому за сорок. И никто вам не поможет. Потеряв работу, вы потеряете все, – темпераментно заявила тогда Лена, но наша молодежь лишь дружно рассмеялась в ответ.
Она сказала это в августе девяносто первого, сразу после подавления “путча”, когда страна, желавшая перемен, вдруг получила их по полной программе. А на авансцену выдвинулся новый лидер, которому интуитивно не верил изначально, и смутно ощущая подвох, так и не смог определиться, стоит ли поддерживать эти перемены.
Но и “в социализм с человеческим лицом”, который обещали коммунисты, устроившие перестройку, а затем путч, тоже верилось с трудом. А потому митинг у Белого дома стал последним общественным мероприятием, в котором участвовал добровольно. На несколько лет я выпал из активных политических баталий, решив понаблюдать