Сюжет порчи урожая, с которого начинается сказка указывает на непредсказуемость жизни. На потерю достижений, выраженных урожаем. На неожиданные перемены судьбы, к которым человек не готов. Тогда человек понимает, что за пределами того я, которое он считает собой есть нечто еще. И тогда он решается выйти за пределы себя чтобы с этим неведомым, которое вмешивается в его планы встретиться. И смерти при этом не происходит. Человек перестает быть собой прежним, но он становится собой другим.
Нестабильность растёт. Но это нестабильность иного прядка. В этой нестабильности есть правило, алгоритм. Только тогда мы начинаем ценить и понимать сказку, когда осознанием что она и есть этот алгоритм и путеводитель в вариантах непредсказуемости и нестабильности.
Кто толкает человека к поиску души? Дух времени, выраженный в сказке царем или отцом царевича. Пришло время подумать вам о невестах говорит царь сыновьям в сказке «Царевна лягушка».
Изловить вредителя урожая призывает сыновей царь в сказке «Иван-царевич и серый волк». Царь призывает народ для того чтобы найти мужа своей дочери в сказке «Сивко-Бурко». Кто допрыгнет до балкона царевны тому она и в жены достанется. Человеку кажется, что он готов. Много людей в настоящее время занимается духовными прыжками в высоту. Наше время и есть время призыва многих царем времени. Человек должен прыгнуть выше себя, чтобы достичь высоты своей Души.
Царевна-лягушка №269
В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею; у него было три сына – все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич. Говорит им царь таково слово:
– Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадёт, там и сватайтесь.
Пустил стрелу старший брат – упала она на боярский двор, прямо против девичья терема; пустил средний брат – полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая; пустил младший брат – попала стрела в грязное болото, и подхватила её лягуша-квакуша. Говорит Иван-царевич:
– Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!
– Бери! – отвечает ему царь. – Знать, судьба твоя такова.
Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше. Призывает их царь и приказывает:
– Чтобы жёны ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу.
Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? – спрашивает его лягуша. – Аль услышал от отца своего слово неприятное?
– Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб.
– Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!
Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу – и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:
– Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки.
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов – и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами. Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу и тут же отдал приказ трём своим сыновьям:
– Чтобы жёны ваши соткали мне за единую ночь по ковру.
Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жёсткое, неприятное?
– Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шёлковый ковёр.
– Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!
Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу – и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:
– Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шёлковый ковёр ткать – чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!
Как сказано, так и сделано. Наутро проснулся Иван-царевич, у квакушки ковёр давно готов – и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковёр златом-се́ребром, хитрыми узорами. Благодарствовал царь на том ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с жёнами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич!