Этернум. Наталья Антарес

м мраке жизнь могла с необъяснимым упрямством стремиться обратно в бездну. Такую глухую тишину обычно было принято называть «мертвой» – полное отсутствие звуков пеленало сознание в уютный кокон обманчивой безопасности, но древние инстинкты, впитавшие генетическую память многих сотен поколений, моментально распознавали угрозу и настойчивыми тревожными импульсами заставляли мозг неохотно возвращаться к своей основной функции. Умственная активность крайне плохо сочеталась с непреодолимым желанием и дальше оставаться в сонном оцепенении, а затуманенный разум отчаянно сопротивлялся попыткам запустить интенсивный мыслительный процесс, однако, границы сумеречной зоны с каждым новым ударом невидимых молоточков становились все менее четкими, покуда и вовсе не превратились в пунктирную линию, грубо набросанную на холсте бытия небрежными карандашными штрихами. Впрочем, темнота принципиально не спешила сдавать позиций, и тех слабых проблесков света, что один за другим вспыхивали на фоне подернутой зыбкой рябью мглы, было явно недостаточно для окончательного восстановления связи с реальностью. Отдельные образы, своими причудливыми очертаниями похожие на размытые кляксы, медленно выплывали из пучины, постепенно сливаясь воедино и превращаясь в истинный шедевр абстракционизма, вышедший из-под кисти безумного художника, а еще через миг это одновременно жуткое и восхитительное зрелище неожиданно дополнилось звуковым сопровождением, словно сумасшедшему живописцу вдохновенно аккомпанировал столь же буйнопомешанный музыкант. Тьма судорожно вздрогнула и ощутимо пошатнулась под двойным натиском извне, а в образовавшуюся брешь тут же ворвался яркий сноп направленных лучей. Тугие путы вынужденной неподвижности с треском лопнули, окружающее пространство распалось на мириады цветных искр, и я на мгновение ослепла, а когда зрение частично вернулось, у меня из глаз хлынул безудержный поток болезненно соленых слёз, буквально разъедающих воспаленную кожу век. Сквозь слипшиеся ресницы я смутно различала неясные контуры низко склоненной надо мною фигуры, но имеющийся угол обзора наряду с многократно усилившимся слезотечением значительно затрудняли более точную идентификацию сей загадочной личности, если уж на то пошло, фактически освободившей меня из заточения в чертогах вечности, где мне было, по всем признакам, суждено упокоиться навсегда.

      Собрав волю в кулак, я решительно подняла непослушную, обмякшую руку и ожесточенно потерла безостановочно слезящиеся глаза. Приятного в данной процедуре было настолько мало, что с моих губ слетел сдавленный стон, но я до скрипа стиснула зубы, задержала дыхание, а после того, как мне относительно полегчало, на выдохе распахнула веки и в неконтролируемом порыве тут же отвела взгляд, в довершение ко всему еще и надсадно закашлявшись.

      –Наконец-то вы очнулись! Я уже почти потерял надежду привести вас в чувство, – резкий, скрежещущий голос царапнул мне слух металлическими интонациями, но даже учитывая, что человеческое ухо автоматически воспринимало подобный тембр в качестве раздражителя, и в этом весьма немелодичном лязганье сложно было не заметить очевидные нотки искренней радости.

      – Что со мной? – я попыталась осторожно повернуть голову, но в шее что-то подозрительно хрустнуло, и я предпочла не торопить события.

      – Вероятно, контузия, но к, счастью, не тяжелая, – без особой уверенности предположил коммандер Рэнд, пристально сканируя меня идеально круглыми сапфировыми глазами с золотистыми прожилками на склерах и лимонно-желтыми треугольниками зрачков, – сможете встать?

      – Не знаю, сэр – красноречиво пожала плечами я, и сама удивилась, что мои непроизвольные телодвижения обернулись лишь незначительным дискомфортом. Судя по всему, старпом был прав, и контузило меня не очень серьезно, а определенная дезориентация в моем случае являлась совершенно естественным симптомом, поэтому разлеживаться без дела мне было совершенно ни к чему.

      – Давайте я вам помогу, – догадался о моем намерении Рэнд и протянул мне узкую, костлявую ладонь с тонкими и длинными, как паучьи лапки, пальцами. На долю секунды я замешкалась, но быстро преодолела некстати нахлынувшую ксенофобию и крепко ухватилась за руку старпома. По правде сказать, вступать в тактильный контакт с ригорцами мне до сегодняшнего дня не доводилось, и сейчас я была заведомо готова, что серовато-коричневая ладонь коммандера Рэнда одинаково способна как опалить мне кожу жарким пламенем, так и заставить содрогнуться от ледяного прикосновения, но температура тела у старпома практически не отличалась от моей собственной, разве что совсем чуть-чуть ее превышала.

      Принять вертикальное положение мне удалось сравнительно просто, но вот для того чтобы удержаться на ногах, мне пришлось срочно искать точку опоры, и если бы коммандер Рэнд оперативно не предотвратил мое позорное падение, я бы снова осела на пол. Стандартный рост ригорцев варьировался в районе двух метров, и Рэнду я была в аккурат по грудь, так что смотреть на старпома снизу-вверх мне, как в общем-то и всем остальным членам команды, было не привыкать, но после контузии у меня почему-то толком не гнулась шея, и я боялась лишний раз спровоцировать печально знакомый хруст в позвонках.

      – Вам требуется медицинская помощь, энсин? – Рэнд сделал закономерный