Деревня, куда направлялись Воронов и Ирма, находилась, как говорили, почти на середине пути из Города в Городок, но километрах в пятнадцати от трассы, и делать такой крюк по проселочной дороге никто не соглашался.
Наконец, уломали мужика на стареньком «москвичонке». Мужик встречал тещу, и неизбежность общения с тещей в условиях поездки «один на один», по всей видимости, пугала его сильнее, чем плутания по сельским дорогам.
Поначалу теща начала его пилить за то, что так и живут они в «этом чертовом Городке, куда даже самолетом не долететь», но тут в разговор ввязалась Ирма. Она стала защищать Городок, рассказывая о его исключительной истории и архитектуре, и теща сначала примолкла, подавленная таким обилием знаний, а потом и вовсе стала сторонницей Ирмы и Городка, проронив лишь «да если бы Город не черпал из нефтегазовой бочки, так тоже в грязи бы оставался».
На том и сошлись в беседе, а Воронов придремнул.
Он и прибытие, и «выгрузку» помнил плохо, отрывками…
Но сейчас, неподвижно купаясь в царящей тут тишине, Воронов добродушно посмеивался над теми чудаками, которые летят в поисках рая земного куда-нибудь на Сейшелы или в Доминикану.
Ну откуда там рай – подумал Воронов, глянув в окно и окинув взглядом вершины деревьев, окружавших дом. Вот он рай! Кругом этот самый рай! Хоть ведрами его пей!
Воронов посмотрел на топчан, где сопела Ирма.
Они перестали встречаться год назад, и если бы не вчерашняя встреча, то не было бы и всей этой красоты, раскинувшейся вокруг…
А встреча стала решением многих проблем, которые незаметно накопились за последние пять-шесть дней, сам себе признался Воронов. И навалились они все вместе и переплелись так, что голова шла кругом, и усталость никак не хотела отпустить хоть на миг, и спокойно подумать обо всем просто сил не было!
Дело дошло до того, что и днем ранее – в понедельник – он, как обычно, вышел на работу, спокойно шел по коридору, и только удивленные взгляды сотрудников, закрытая на ключ дверь его кабинета и совершенно чистый рабочий стол напомнили, что он в отпуске и не будет тут нужен ближайшие две недели.
Пришлось делать вид, будто забыл что-то жизненно необходимое и только потому заскочил на пару минут. Вызвал охранника, отправил его за ключами, потом вынужден был что-то выдумывать и рассказывать спешно прибежавшему своему заму, который, видимо, тоже слегка пуганулся.
Правда, пока несли ключи, он придумал хоть какое-то объяснение своему внезапному появлению и, суетно покопавшись в ящиках стола, почти сразу же нашел «то необходимое», за чем пришел, и также быстро удалился.
Наказывая себя за случившееся, он отъехал от офисного здания совсем недалеко и, оставив машину на платной стоянке, дальше двинулся пешком.
Неторопливо прошагав почти полтора часа, он уже совершенно успокоился, входя в бар, расположенный на Патриарших.
Бар этот был для Воронова своего рода норой, куда можно было шмыгнуть, прячась от дурного настроения. Он открыл это место года четыре назад, в трудное для него время, когда не было иных сильных желаний, кроме желания напиться до чертиков, и помог ему выйти из этого состояния именно бармен Шурик. Хотя, по логике жизни, именно бармену и следовало поощрять такое желание клиента, способного много выпить, щедро заплатить и ни разу не устроить не то, что драки – скандала!
Шурик сразу почуял в Воронове родственную душу и втянул его в нескончаемый спор. И спор этот для обоих был отдушиной, хотя ни тот ни другой никогда об этом не говорили вслух.
Просто они удивительно точно понимали и угадывали состояние друг друга и всякий раз ухитрялись находить нужные темы, слова и интонации.
О чем они спорили в первый раз, никто не помнил, да и темы всех остальных споров тоже давно были забыты. В том ли суть…
Вот и сейчас Шурик сразу же завел речь о том, что спартаковцы, кажется, всерьез намерены занять место «Зенита» и восстановить славу российского футбола. Воронов, напротив, стал рассудительно обрисовывать общую картину, стараясь убедить Шурика в том, что «Зенит» и так уже выдохся, и газпромовские деньги его не реанимируют.
– Не соглашусь! – ожидаемо возразил бармен, и Воронов уже ощутил в себе вдохновение для долгой дискуссии, когда неожиданно кто-то подошел сзади и, положив руку ему на плечо, тесно прижался.
Он оглянулся и увидел Ирму.
– А я слышу вроде голос знакомый, подошла ближе, а это ты! – поделилась радостью она и, кивнув Шурику как старому знакомому, схватила Воронова под руку и потащила к тому концу стойки, где никого не было.
Наверное, к «бывшей» и через некоторое время испытываешь сложные чувства типа «и хочется, и колется», поэтому Воронов, хоть и скользнул взглядом по ее фигуре, следом шел неохотно и не очень это скрывал.
В прежние времена Ирма старалась диктовать свои условия в любой, даже самой простой, ситуации, любое возражение воспринимала как оскорбление и очень любила «разборки