Смерть косила беспощадно уже второй месяц. Еще вчера какой-нибудь городской ремесленник прилежно трудился в мастерской или селянин из окрестной деревни в поте лица обрабатывал свой клочок земли, а уже на следующий день человек вдруг покрывался отвратительными гнойниками, кожа темнела, трескалась, из ран тек вонючий гной, невыносимая боль скручивала суставы и, промучившись несколько бесконечных часов, несчастный погибал. Вслед за хозяином умирала его жена, потом дети, потом смерть приходила за их родными. Целые семьи исчезали с лица земли в течение нескольких дней. Жадная смерть не щадила ни знатных месьеров, ни простолюдинов.
По узким, кривым улочкам Гвинбурга – главного города баронии – нескончаемой чередой тянулись скорбные процессии, сопровождаемые унылым пением молитв, надрывным плачем и стенаниями. Все в одну сторону – в сторону городского кладбища. За воротами кладбища грохочущие дроги с трупами встречал священник и наскоро отпевал покойников. После завершения ритуала, тела сваливали в яму, обкладывали дровами и подносили горящие факелы. Земли для этих братских могил уже не хватало.
Над непроходимыми лесными чащобами, в тех местах, где на расчищенных полянах стояли бревенчатые домики, редких в этой глухой стороне, деревенек, вились косматые клубы темного дыма. Отвратительный запах пугал даже закаленных ужасами войны наемников из стражи замка Барбакан. Зловещие столбы дыма в голубом небе указывали, где, еще оставшиеся в живых селяне, сжигали тела своих родственников, друзей, соседей.
В Гвинбурге на Рыночной площади, плотники целую неделю с утра до вечера пилили, строгали, сверлили неподатливое дерево. Здоровенные бородачи с натужным уханьем вбивали в звонкие сосновые доски блестящие гвозди длиной в три пальца. Плотники спешили. Приказ барона Арнольди был предельно ясен: как можно скорее закончить работу, чтобы спасти тех, кого еще можно спасти. Чтобы не останавливать стройку ни на час, еду и питье плотникам привозили прямо на площадь. Мясо, хлеб, пиво. Одна артель строителей сменяла другую. Обессилевшие древотесы, наскоро подкрепившись, ложились здесь же – на площади. В стороне для них были приготовлены охапки соломы, привезенные из замка. Плотники заворачивались в плащи и мгновенно проваливались в сон. Более надежная крыша, чем небо, им не требовалась, так как погода с начала весны стояла сухая и жаркая. Стройку охраняли стражники с копьями, в железных кирасах, кольчугах, с прямоугольными щитами на которых красовался баронский герб – золотой единорог, яростно вставший на дыбы. Через семь дней лихорадочной работы посреди площади появился высокий помост с шестью виселицами.
На восьмой день городские глашатаи собрали народ на Рыночной площади. Все, кто мог еще передвигаться и оставить дома без присмотра больных родственников, явились к месту казни. Перед свежесрубленной постройкой видны были важные лица и золотые цепи городских вельмож. За ними негромко переговаривались пузатые торговцы, бородатые старшины ремесленных цехов, зажиточные владельцы пригородных хозяйств. А позади тонкой линии знати и богачей, колыхалось и бурлило море простонародья. Жители кварталов колбасников, кузнецов, точильщиков, медников, шорников, трубочистов, суконщиков, обойщиков, фонарщиков, извозчиков и других кварталов, населенных мастеровым людом, яростно толкались, пробираясь поближе к страшному месту, или угрюмо стояли, в ожидании начала. В плотной толпе горожан, там и сям, виднелись небольшие группы селян из ближних деревень: Вилемов Двор, Каменный Мост, Перепутье. Среди собравшихся, сновали, в поисках неправедной наживы, лихие остроглазые карманные воришки. Все ждали барона Арнольди.
Тревожно провыли сигнальные рожки стражи, все замерли, наступила тишина, только резко хлопали на ветру флаги над магистратом и каркали вороны с крыш. На помосте, перед собравшимися, появилось несколько человек. Впереди, лязгая железом, шел сам владетель Гвинбургской баронии достославный барон и кавалер Гвимар Арнольди. Барон был в шлеме с открытым забралом, в посеребренной кольчуге, весь с головы до ног обвешанный оружием, как будто собрался на войну. За ним, опираясь на резной посох, украшенный фигуркой святого Гведикуса, с трудом ковылял епископ отец Фелициан. Он тяжело дышал – годы у него были преклонные. Но длинная седая борода епископа воинственно развевалась, как отрядное знамя. Следом за ними по широкой лестнице вскарабкались бургомистр Крен, помощник епископа Гуг, секретари вельмож, писцы и несколько стражников со своим начальником.
Колокол городского собора начал отбивать полдень. Люди согласно повернулись к собору, обнажили головы и стали молиться, крестясь. Барон Арнольди терпеливо ждал, когда утихнет звон. Его губы беззвучно шевелились. Он молился о том, чтобы у него достало силы совершить сегодня то, что он был должен совершить. Когда последний печальный звук поющей меди растаял в воздухе, барон зычно обратился к собравшимся:
– Жители Гвинбургской баронии! Вы все знаете, какая громадная беда пришла в наши края. Смерть уносит все больше наших родных в Темную Долину, в которой они теперь останутся на веки вечные. Почтенные старцы, люди в самом цвете лет, ребятишки, даже невинные