В конце всё только начинается. Май Сарт

тывает еще раньше, где-то после станции «Площадь революции». И с каждой последующей станцией она нарастает, становится все сильнее, невыносимее, достигая своего апогея – стадии «щенячьей», на щелковской. Конечные станции они такие. Вначале ты запрыгиваешь в переполненный вагон, тебя крепко прижимает к чьей-то подмышке, ты еле дышишь, но счастлив, что запрыгнул, и радостный, практически одной только силой мысли, потому что руки зажаты чьим-то пузом, чатишься в телефоне. Постепенно люди доезжают до дома. Покидая поезд, они целуют на прощание тех, с кем провели день или сколько-нибудь времени, сопровождая это веселым: «Ну всё, моя станция». А я остаюсь. И мне кажется, что тот, кого только что поцеловали, и кто тоже остался – грустит. Весь вагон дружно завидует тому, кто его покидает. И каждый представляет, как было бы круто жить тут, где вагон покидают чуть раньше… Но и он, каждый, через некоторое время доезжает. А я по-прежнему остаюсь и еду дальше. Почти всегда одна. И вот ты сидишь в пустом, прохладном только твоем вагоне и вместо того, чтобы радоваться этому, смотришь в темное подземное окно и с чувством полной обреченности ожидаешь объявления о конечной… Чем дальше от центра ты живешь, тем больше разрыв между тобой и реальной жизнью. Пока ты большую часть своего бесценного времени проводишь под землей, ожидая объявления «Щелковской, конечной», чтобы прийти домой, переодеться, выпить чай под «Дождливый день в Нью-Йорке», люди в центре даже не возвращаются домой. Там жизнь кипит постоянно. Я это знаю точно, потому жила на «Площади революции». Это был лучший год в моей жизни.

      – Куда тебя подвезти? – спрашивал, например, меня после неудачного свидания ухажер.

      – Не надо, пешком дойду. Я тут живу за углом, в Столешниковом переулке – отвечала я с преисполненной гордостью.

      В это же самое время сотни девчонок добирались на «Щелковскую» после неудачного свидания в метро или на автобусе и думали: «Что со мной не так?». На подобного рода размышления нужно очень много времени. А оно есть только у тех, кто живет не в центре. У меня на такие уничижения не было времени. В центре много классных ребят. По пути до Столешникова, можно сходить еще с кем-то на свидание. И не раз.

      – Станция «Площадь революции», – прерывает мои романтические воспоминания голос в метро и весь вагон встает, и вот уже все столпились у выхода.

      – Вы будете выходить? – спрашивает в толпе почему-то именно меня пожилая женщина в белой шляпе.

      – Да, – отвечаю я машинально, хотя никогда не понимала этого вопроса. Вернее, я понимаю, что так делают тревожные люди. Им важно контролировать все, чтобы снизать уровень собственной тревожности. Ты выяснил, что человек, стоящий впереди, и потенциально помеха на твоем пути, тоже выйдет, тебе легче. А если ты выяснил, что человек не выходит, он тебе сейчас уступит свое место ближе к выходу и ты выйдешь из вагона на доли секунды быстрее. Самое забавное случается тогда, когда в переполненном вагоне, все забиваются у выхода, и неожиданно, из толпы раздается: «Вы будете выходить?».