© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2021
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Лоррейн, ты самое лучшее, что только может быть в любом путешествии
Начало отсчета:
116 дней
12 АПРЕЛЯ 1945 г.
ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ
Гарри Трумэну определенно хотелось выпить.
Шел 82-й день его пребывания на посту вице-президента. Как обычно, после обеда он занял свое место в зале заседаний Сената, где на этот раз обсуждали рутинный договор с Мексикой об использовании водных ресурсов. Сенаторы монотонно бубнили, и воображение унесло его прочь, на семейную ферму Трумэнов в Грандвью, штат Миссури, туда, где по-прежнему жили мать и сестра. Сидя за столом на трибуне, Трумэн достал бумагу, ручку и начал писать: «Дорогие мама и Мэри. Болтливый сенатор из Висконсина[1] все никак не угомонится, рассуждая о вещах, в которых ничего не смыслит…»
Присутствовать на подобных заседаниях в качестве председателя Сената входило в обязанности Трумэна. Однако всякий раз ему едва удавалось досидеть до конца. Мысли уносили его куда угодно, лишь бы подальше от этого места. Но в тот день он и представить себе не мог, как круто изменится его жизнь уже к вечеру.
Около 5 часов пополудни заседание Сената, к счастью, было окончено. Один, без сопровождения агентов Секретной службы, Трумэн направился через весь Капитолий, миновав ротонду и Скульптурный зал, в крыло Палаты представителей. Всегда элегантный, в сером двубортном костюме с белым платочком, выглядывающим из нагрудного кармана, и темной бабочкой в горошек, Трумэн вечно куда-то спешил. Вот и сейчас он по привычке шел своей стремительной походкой.
Пройдя по первому этажу Капитолия, открытому для посещений, Трумэн спустился на нижний уровень и вошел в комнату № 9, где располагался личный бункер спикера Конгресса Сэма Рейберна, в шутку называемый «отделом образования». Это было особое помещение Капитолия – в него пускали только по личному приглашению самого Рейберна. Ближе к вечеру, после завершения официального рабочего дня, члены Конгресса собирались здесь, чтобы обсудить стратегию, обменяться сплетнями и «жахнуть за свободу» стаканчик-другой. Трумэн считался завсегдатаем этого места. Он предпочитал бурбон с родниковой водой.
«Отдел образования»[2] был типичным капитолийским бункером метров около шести в длину, с массивными кожаными креслами, диваном и длинным столом красного дерева, который прекрасно гармонировал с винным шкафом. Единственное, что нарушало эту гармонию, – вычурный потолок, богато расписанный изображениями птиц, животных и растений. На торцевой стене бункера красовалась «одинокая звезда» – символ Техаса, откуда его хозяин был родом.
Когда Трумэн вошел, «мистер Сэм», как часто называли Рейберна, сообщил, что того разыскивают из Белого дома.
– Стив Эрли ждет, что ты перезвонишь ему прямо сейчас, – сказал он, имея в виду бессменного секретаря президента Рузвельта.
Трумэн, никуда не торопясь, приготовил себе выпить, уселся в кресло и лишь затем набрал номер коммутатора Белого дома: «National 1414».
– Это вице-президент.
Стив Эрли, взявший трубку на том конце, был предельно краток. Напряжение буквально звенело в его голосе. Он попросил Трумэна прибыть в Белый дом «как можно скорее, не привлекая внимания» и войти через главный вход на Пенсильвания-авеню. Рейберн, считавший Трумэна и без того бледным, позднее скажет об этом моменте, что тот «стал еще бледнее»[3].
– Господи Иисусе и генерал Джексон![4] – воскликнул Трумэн, как только повесил трубку.
Он был слишком взволнован, чтобы скрывать эмоции. Даже если он и пытался в тот момент сохранять спокойствие, получалось у него не очень. Объявив присутствующим, что его ждут в Белом доме «по делу особой важности», он встал, подошел к двери, взялся за ручку, но в последний момент обернулся.
– Парни, это не должно покинуть пределов комнаты. Похоже, что-то стряслось.
Трумэн вышел, плотно закрыл за собой дверь