В конце концов у меня получилось. И помогла мне в этом даже не моя изобретательность. Только по счастливой случайности мне в голову пришла идея, как все-таки бросить курить, которую я назвал «Легким способом». Я прекрасно понимал всю важность моего открытия. Этот способ должен был стать своеобразным лекарством не только для меня лично, но и для всех курильщиков вообще. Мне хотелось поведать о нем всему миру и познакомить с ним всех, кто угодил в ту же «яму», что и я, но только мне, в отличие от них, удалось из нее выбраться. Мне посчастливилось помочь многим людям покончить с курением, и они искренне благодарили меня, высоко оценив мое открытие. Но только я не понимаю, как можно благодарить кого-то за случайно сделанное открытие и есть ли моя заслуга в том, что однажды жарким июльским днем на меня снизошло озарение с небес?
Недавно я прочитал, что известный нам химический способ чистки одежды был изобретен лишь благодаря тому, что какой-то человек совершенно случайно уронил керосиновую лампу. Жидкость из нее пролилась на грязную скатерть, и он вдруг заметил, что участок, где она разлилась, стал гораздо чище по сравнению со всей скатертью. Разве тот человек первым пролил керосин на скатерть? Вряд ли. Тысячи, а возможно, миллионы людей до него проливали керосин, но он стал первым, кто из этого случайного эпизода сделал важное открытие. «Легкий способ» я также изобрел случайно и поэтому не могу считать это открытие своей заслугой. Вот как это было.
Часть первая
Трудный путь
Из ранних воспоминаний
Мои самые ранние воспоминания относятся к тому времени, когда мне было два года. Я лежал на груди у отца, пока тот спал в кресле. Я слышал, как при дыхании у него каждый раз поднималась и опускалась грудная клетка, и чувствовал, как изо рта его пахло пивом, – это было как будто вчера. Но даже сейчас, оглядываясь на прожитые годы, я не могу понять, почему тот эпизод так прочно врезался мне в память.
Этому воспоминанию я почему-то придаю особое значение, хотя вряд ли кто-либо из нас в таком возрасте мог бы об этом помнить. В тот момент, на груди у отца, я был по-настоящему близок к нему, как в буквальном смысле, так и эмоционально.
Я прочел много книг об известных людях, которые всю жизнь боролись с давлением со стороны родителей. Возможно, мне повезло, что мои родители не были знаменитостями и к тому же не считали себя образцом для подражания, которому надо следовать или пытаться превзойти. Для меня всегда важнее было соответствовать собственным ожиданиям.
Мы жили в бедном рабочем квартале района Путни, что в юго-западной части Лондона. Местечко это было известно лишь тем, что от моста через Темзу стартовали ежегодные состязания по гребле между студентами Оксфорда и Кембриджа.
У отца был небольшой бизнес: он выполнял разные строительные и малярные работы, чем и зарабатывал на жизнь. Частенько любил пропустить по стаканчику в ближайшем баре, поставить пару фунтов на лошадку во втором забеге… и не вынимал изо рта сигарету. Один-единственный раз отправившись отдыхать с семьей, он умудрился прихватить с собой своих дружков. А так как все они охотно разделяли эти его увлечения, можно себе представить, во что превратился наш отдых, за исключением тех случаев, когда он проводил время в тесном семейном кругу. Мой отец не был человеком честолюбивым и амбициозным. Предпринимательство не было для него той дорогой жизни, по которой он шел бы смело. Скорее это был способ занять себя, когда не удавалось найти какой-нибудь работы. И хотя его бизнес мог быть прибыльным, он продолжал возить свою тележку с инвентарем по улицам Путни. Он так и не купил себе фургон. Я знал его более 45 лет, 20 из которых жил с ним в одном доме, но так по-настоящему и не понял, что он был за человек. По пальцам могу пересчитать те редкие воспоминания, которые у меня о нем сохранились, причем многие из них не самые приятные.
Но как бы то ни было, большинство детей любят своих отцов. Своего отца я уважал и даже боялся. Мне, 10-летнему мальчишке, очень нравилось работать вместе с ним. Помню, как первый раз наконец-то мне разрешили забраться на лестницу, чтобы покрасить водосточные трубы. Через пять минут я зацепился рукавом за крючок, на котором висело ведерко с краской. Я покачнулся, и лестница упала, расплескав краску по всему двору. Остаток дня мы с отцом потратили на то, чтобы отмыть от краски двор, забор и соседскую террасу.
Тогда он даже не отругал меня за пролитую краску. Он просто промолчал. Не ругал он меня и в следующий раз, когда я на полчаса заблокировал движение по Путни Хай Стрит, застряв там с тележкой, груженной кирпичами. В тот день я впервые вез тележку один. На мне была фетровая шляпа с широкими полями, такая же, как у отца. И я чувствовал себя почти великаном, когда вдруг сильный порыв ветра сорвал ее с моей головы. Я отпустил одну из ручек тележки, чтобы подхватить шляпу, и в итоге вывалил все кирпичи