«В России новые штрафы для автовладельцев вступят в силу с 1 марта»…
«Семидесятидвухлетний мужчина поверил мошенникам и перевел им больше четырехсот тысяч рублей»…
Новости были на редкость однообразными, и, вздохнув, я закрыл вкладку браузера. Скучно было читать про наивность якобы «бедных» людей, что доверчиво подчинялись всего лишь голосам из их телефонов. Раньше мошенники действовали разнообразней, но быстро сообразили, что незачем выдумывать что-то сложное, если и старые трюки неплохо срабатывают.
Мне тоже звонили несколько раз. Зачем – непонятно, я таким звонкам сразу не верил. Примерно с тех пор, когда у мамы увели всю зарплату с карты. А может, и раньше. Уже и не припомню. Но все способы, которыми пользуются мошенники, знал прекрасно. Мог бы и сам ими пользоваться, но совесть не позволяла, да и тех денег, что у меня были, на жизнь хватало. Так что с мошенниками, когда они мне звонили, я просто беседовал о том о сем и клал трубку.
А вот чего мне не хватало, так это хотя бы еще одного человека рядом. Отец умер шесть лет назад, рак забрал маму полгода назад… Один в трехкомнатной квартире… Я и сам не понял, когда начал потихоньку сходить с ума.
По вечерам, после работы, я полюбил разговаривать с кошкой, что единственная делила со мной мое вынужденное одиночество. И иногда казалось, что кошка, которой я даже не стал придумывать имя, чтобы не привязываться, не только слушала, но и понимала. Возможно, так и было. А может, и нет. Но одиночество давило.
Я мог, конечно, просто почаще ходить в гости к своему старшему брату. Все-таки не в разных городах жили, разделенные тысячами километров, а в одном поселке. Но у старшего брата была своя жизнь, своя семья. И его чуть снисходительный, хоть и усталый взгляд порой бесил. До безмолвного стона, до скрипа зубов. Поэтому я больше предпочитал одиночество. Так было проще. По крайней мере, так мне казалось.
А в тишине полуживой квартиры все чаще и чаще раздавалось ворчание отца, вновь пересолившего суп; напевала любимую считалку мама, сидя на скрипучем старом диване; гудела несуществующими струнами разбитая отцовская гитара, которую я так и не смог выбросить…
Новый год, самый семейный праздник, я встретил с семьей брата, но пробыл там недолго, с трудом дождавшись боя курантов и последующего дежурного фейерверка. А потом ушел к себе. Холодные стены, пустота, полумрак… Когда-то я это любил. Тогда дом был полон шума: бормотания телевизора, смеха родителей, музыки, скрипа полов… Теперь здесь было хорошо напиваться. Что я и сделал. Так было проще. Так я не слышал своих родителей. Только пустая квартира, мое пьяное дыхание и весело о чем-то лопочущий телевизор.
Так прошло три дня. Все это время я пил. Не мог и не хотел по-другому. Иногда, когда разум не так сильно был затуманен алкоголем, я бродил по комнатам, делая нелепые попытки, чтобы все было как раньше. Хотя понимал – как раньше уже не будет.
Три дня. Пиво, водка, вино… Алкоголь лился рекой. На четвертый день я все-таки пришел в себя и смог отодвинуть от себя бокал. Убрался в доме, приготовил поесть и залез в интернет. Новости посмотреть. Хотя не особо они меня интересовали. Просто тишина давила. Вновь стало страшно слышать чужие голоса родных мне людей в пустующей квартире.
А новости… Новости, как всегда, были ни о чем. Словно в мире только и происходит, что мошенничества, убийства и кражи… Наверное, это нормально. Это для моего поселка любое случившиеся в его пределах преступление было событием вселенского масштаба, в остальном мире без злодеяний не могло обойтись и секунды. Так уж устроен человек. Ничего не поделать. Нам лишь бы нагадить кому-нибудь. И неважно из-за чего. Ревность, зависть, жадность, похоть… Все это лишь определения того, что на самом деле из себя представляет человек. Кто-то скажет, что я не прав. Вы – правы. Но лишь отчасти. Оглянитесь вокруг. Все вокруг с трудом скрывают свои якобы «животные» позывы, натягивая на лица все сильней и сильней маски разумности. Человек – это не животное, но и не венец эволюции. Иначе было бы все по-другому…
Моему поселку в этом плане, наверное, повезло. Здесь нечасто у кого-то срывает маску. То есть, если уж по-простому, то преступления у нас настолько не часты, что даже участкового здесь никогда не найдешь. Незачем ему здесь появляться.
Последнее громкое преступление в моем поселке произошло где-то лет пять назад. Как раз на годовщину смерти отца. Ограбили неудачно сберкассу. Почему неудачно? А потому что залезли в субботу, когда денег в кассе было едва ли не на булку хлеба. И участковый не замедлил появиться у моей двери. В разгар поминок. Как мне хотелось ему врезать… Но я сдержался, только кротко объяснил, что мой отец никак не может быть причастен к случившемуся преступлению – потому что умер, конечно. Участковый мне поверил с трудом. Я едва не повел его на кладбище, как незадолго до этого судебного пристава, требующего, чтобы отец заплатил налоги. Было смешно смотреть на медленно вытягивающееся от шока лицо инспектора, когда тот понял, какой недвижимостью теперь располагает его должник.
Пять