А потом наступила тишина. И было в ней что-то чудовищно неправильное. Он видел, как летят в воздухе, осыпаясь разрушительным градом, поднятые чьей-то волей камни, как, падая, рассыпаются в пыль, видел, как дрогнула и прогнулась земля, скатываясь со стен огромной воронки, видел, как забили ключи и устремились потоками вниз. Но ничего не слышал. Он лежал на вершине холма. Долго, время от времени проваливаясь в сон. Слух вернулся позже, как и осознание того, что с ним произошло. А пока он даже не удивился стремительным переменам вокруг. Воздух очистился, обнажив удивительной красоты небо и белоснежные поля, тянущиеся вдаль, насколько хватало зрения. Сначала он подумал, что видит снег. Нет, землю покрывали цветы – белая рантия, священный цветок Жизни (название как само собой пришло в голову). Небесная синева отражалась в воде. Огромная воронка, превратившись в подобие чаши, успела наполниться водой: ничто не тревожило ее глади. Вокруг чаши четко обозначилось поделенное надвое кольцо: одна его часть стремительно зарастала травой, другая так и осталась выжженной, черной, ничего с той поры и не родившей землей.
Осторожно спустившись, он склонился над водой: она показалась очень чистой. Он зачерпнул ее рукой – она вдруг заискрилась, рассыпалась мелким бисером. Его ладонь становилась прозрачной. Когда она стала совсем неразличима с водой, он испугался и отдернул руку: в сухом воздухе она постепенно приобрела прежнюю осязаемость. Он опять погрузил ее в воду, потом, раздевшись, погрузился весь. «Что это?» – подумал он. Перед его взором вихрем неслись картины свершившихся событий – он читал их как по книге. Он ужаснулся, когда понял, свидетелем какой великой битвы он оказался. Никто не выиграл. Но никто и не проиграл. Бежавший из мира вернется. Оставшийся здесь должен будет ответить на вызов. Он понял: вода приняла в себя Знание обоих. Он стал называть это Зрение.
Он посмотрел на кольцо вокруг чаши. Границы были подвижны. Ему вдруг подумалось, что окончание невозможно. Ни для этого мира, ни для него. Мир будет жить, пока поединок не завершен. Чья бы ни была победа – это поражение для него. Ему надо сделать все возможное и невозможное, чтобы эта битва никогда не закончилась. Потом, много позже, он понял и другое. Великий, схоронившийся где-то на севере, постепенно теряет свою силу. Любое проявление частицы его врага означает для него поражение. Он не может не реагировать на него, а значит – отдает свою силу.
Трава росла очень быстро. То, что это не трава, а оружие, он тоже со временем узнал. Нет, увидел, как вяжет фейлун Великий. В каждой травинке – часть его силы. Она выросла из его крови – если у Великих бывает кровь. Травы было много, сколько он ни срезал ее, она только гуще росла. Он понял это как знак. Святое войско. Он создаст Святое войско, оно уничтожит все побеги черной крови. Он создаст великий Хран и станет его Архипровидом. Пока у него есть Чаша Провидения – его тайная тайна, его сущая сила, мир в его руках, и он будет за него бороться.
Глава 1
Черан повел небольшой отряд потайной тропой в обход лесной заставы, расположенной в глубине Инистого леса. Тропа пролегла вдоль старого, давно заброшенного тракта, соединявшего когда-то северную долину с землями объединенного княжества Кьянк. В лесной гуще она неожиданно вывела к древнему сооружению. Позеленевшая от времени каменная стена полуразвалившейся крепости угрюмо нависла над оторопевшими путниками. Не раз бывавший в этих местах, Черан вспомнил, что местные называли эти развалины некрополем, хранили легенды о былом величии его создателей, но последние полвека остатки славы давно забытых мастеров мало кого интересовали, разве что таких вот, как он, лазутчиков и контрабандистов. Правду сказать, с недавних пор он стал опасаться близости некрополей, но для выполнения задачи более безопасного пути не было. Его предупреждали о возможных последствиях, но он и в этот раз надеялся на свое везение. Тем более что лучшего проводника по этому непредсказуемому лесу им было не найти, а он многим обязан князю.
За стеной послышался шорох, потом сдавленный хрип. Черан оглянулся на спутников, знаком приказал следовать за ним, сам пошел быстро, бесшумно, стараясь не обнаружить себя. Встреча с возможными обитателями некрополя никак не входила в его планы, поэтому он свернул с тропы в подлесок. Отойдя достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности, и выбрав подходящее место для наблюдения, он поднял левую ладонь, призывая людей остановиться.
Лазутчики, укрывшись в густой поросли, замерли, их зеленые одежды полностью слились с листвой.
Взгляд Черана был прикован к воротам: из его укрытия они хорошо просматривались. Некогда массивные деревянные створки, давно съехавшие с проржавевших петель, местами превратились в труху, осыпались ссохшимися мелкими осколками, неровным слоем разметанными ветром у входа. Что-то было не так. Холодком под кожу заползла и растеклась тревога. Черан пригляделся. По древесной россыпи проступала широкая и глубокая колея, явно оставленная недавно: обнаженная