Первый хутор переселенцев в Зубково на правом берегу Бурлы появился в семидесятых годах девятнадцатого века и был назван таковым в честь его основателя. В последние годы этого же столетия ком приезжих нарастал. В селе образовалась волость и вошла в Карасукский уезд. Степь здесь перемежалась с лесными участками, где природой создана удобная для земледелия, скотоводства и жизни зона. Сюда в завершающий год столетия в апрельскую распутицу, по предписанию земства, прибыли с семьями Евграф и его попутчик Степан Белянин. Шли последние километры неторопливо не потому, что вымотались за длинную дорогу, лелея мечту о скором отдыхе, а потому, что пристально оглядывали, оценивая незнакомую степь и перелески.
На юго-западе, над далеким лесом, громоздилась сизая туча. Она плыла медленно, закрывая собой полнеба с правой руки путников. Евграф с интересом поглядывал на неё, гадая: брызнет или нет? По его мнению, примета добрая.
– Замечай, Стёпа, откуда туча ползёт, чтоб знать с какой стороны дожди ходят. В нашем уезде сопка невысокая есть у реки Десны. Так вот, как только над ней загромыхает – жди божие слёзы, урожайные.
– Посмотрим, окропит ли землю косматая.
– Окропить – мало, надо чтоб дюже пополоскала!
Путники шли друг за другом. Впереди с левой стороны подводы размашисто шагал Евграф, держа в одной руке вожжи. Одарка с двумя малолетними сыновьями тоже часто слезали с повозки и бежали вслед за отцом, разминаясь. Сейчас они сидели на облучке, с любопытством вытягивали шеи в сторону тучи, прислушивались к говору отца. Вторыми катила бричка Степана, за ней, в пристёжку, шла третья подвода с инвентарем, скарбом, провизией. Двое мальчиков Беляниных, погодки, будучи старше, нередко догоняли своих друзей верхом на палочках, подпрыгивая и крича разноголосо, стремились обогнать обоз.
Туча наплывала, пахнул свежий ветерок – косо заструилось сначала несмелое жидкое серебро, но через минуту дождь усилился, забарабанил по натянутому брезенту над подводами. Путники с гиком попрятались в этих шалашах, выглядывая и умываясь холодными струями.
Тучу быстро пронесло, пахло дождевой свежестью. Брызнуло яркое солнце, мужчины вновь соскочили с подвод, пошли по обочине, сбивая с травы обильные алмазы капель.
– Глядите, Одарка, Стёпа, Наталья! Глядите, какое коромысло повисло впереди! Ах ты, радуга-дуга, где ж твои берега, где же тропку найти, чтоб домой к тебе придти! – Кричал радостно Евграф, как мальчишка. – Богатое коромысло встречает нас. Вот гарная примета! На удачу!
Женщины и мальчики высунули носы наружу, уставились на семицветную красавицу. А она висела совсем недалеко, упираясь одним концом в широкое поле, вторым в перелесок.
– У нас тоже считают хорошей приметой первую радугу! – отвечал Степан, – к тёплому и дождливому лету! То, что нам надо!
Скоротечный дождь, радуга придали сил уставшим путникам, и они бодрее зашагали к своей цели.
Придя в село, встали табором на задах двора волостной управы. Она размещалась в добротном, рубленном из лиственницы, большом доме, с крышей из жести крашеная жёлтой охрой. На высоком фундаменте он словно парил над улицей с резным крыльцом, глазасто смотрел на мир окнами и красочными ставнями. В доме имелись просторная комната для собраний земства, несколько кабинетов чиновников. Здесь прибывающие из европейской России крестьяне регистрировались, получали усадьбы, земельные наделы, хлопотали о выплате путевых пособий и обещанной государевой ссуде.
Колготня в конторе не нравилась ни Евграфу, ни Степану. Она растянулась на несколько дней с ночёвкой семей в амбаре барачного типа, приспособленного для искателей счастья, пошатнула надежду на радужное будущее, хотя дух оставался крепким, как гранитная скала. Волокита с устройством явилась продолжением трудной дороги с больными от простуды детьми, изрядно выпотрошившая карманы путников.
– Не мёд тут, Стёпа, гляжу. Не шибко нас ждали. Земли немеряно, а не знают, куда нас пихнуть, – гудел баритоном Евграф, его насмешливые и пронзительные глаза часто застилала пелена гнева.
– Землемера отрядили в уезд. Там наплыв нашего брата. Слышал же сам, с поезда целый вагон сошёл. Хворых много и покойники есть. Надо ждать.
– Ни куда не денешься, такую дорогу отдубасили!
– Правильно ты сказал старшине: мы торопились, чтобы нынче же урожай снять. Лошади у нас сытые, в дороге на овёс не скупились, да и сами не сильно отощали, потому шибко обидно терять у конторы золотые дни.
– Промашку принял, не осерчал, понимает, сам, видно, из хлеборобов.
В Зубково много село земляков Евграфа, а их наделы лежали восточнее села, где степь ширилась, как бы тесня сосновые леса, откуда брали его на дома, клуни, бани. Стояли широко и свободно добротные рубленые дома, обнесённые заборами из жердей, виднелись огороды с колодцами и журавлями, клуни, сараи для скота и птицы. Поблизости то и дело раздавались гундосая песня петухов, квохтанье кур-несушек. Гусиные вереницы утрами тянулись к реке, а вечером гоготали назад. Эта картина бодрила вновь прибывших, давая повод