В апреле этого же года скончался царь Федор, и Петр был избран царем помимо старшего брата царевича Ивана Алексеевича (от Милославской), которого признали неспособным к правлению. Партия родственников первой жены царя Алексея – Милославских, руководимая энергичной и даровитой царевной Софьей, возмутила в защиту прав обойденного царевича московских стрельцов. 15 мая стрельцы собрались в Кремль к Красному крыльцу и сбросили с крыльца на копья нескольких представителей партии Нарышкиных и в том числе боярина Артамона Сергеевича Матвеева, любимца царя Алексея, у которого в детстве воспитывалась царица Наталья. Царями были признаны теперь оба брата, а Софья провозглашена правительницей государства. Десятилетний Петр присутствовал при этой сцене на Красном крыльце и был спокоен. Однако она не прошла для него бесследно. Для него не было ничего впоследствии ненавистнее стрельца. Он потому так и ненавидел древнерусскую бороду, что она напоминала ему стрельца. Стрельцы, державшиеся раскола, стояли за старину. Может быть, и старина сделалась для Петра так ненавистна потому, что связывалась в его представлении с ее ревнителем и защитником-стрельцом, сбрасывавшим на копья его родных и близких.
События весны 1682 года принудили царицу Наталью, уступившую место Софье, удалиться с детьми в подмосковное село Преображенское, любимую летнюю резиденцию Алексея. Учебные занятия Петра были прерваны, остановившись таким образом на одной грамотности. Он остался без внимательного призора. Скучая сидеть в тереме возле печальной матери, он выбежал на улицу села Преображенского, где нашел себе общество детей придворных конюхов и лакеев. Из этой веселой компании царь устроил два потешных полка, с которыми и играл в военные игры, совершая походы в окрестностях села Преображенского. В то же время он пристрастился и к кораблю. В амбаре села Измайлова, неподалеку от Преображенского, среди разного хлама, оставшегося после деда Никиты Ивановича Романова[1], Петр нашел ботик заграничной постройки. Призванный немец объяснил ему, как этот ботик ходит на парусах не только по ветру, но и против ветра. С тех пор страсть к кораблю и мореплаванию захватывает Петра. Яуза, где он плавал на ботике, стала ему тесна. Заведены были корабли на Переяславском озере, а в 1693 году царь выпросился у матери в Архангельск, где впервые увидел настоящее море.
Эти игры, которым предавался Петр на свободе в Преображенском, снаряжение и обучение потешных полков, постройка корабликов и управление ими – вызывали много вопросов, разрешить которые не умели придворные русские люди, и за разрешением которых приходилось вызывать то того, то другого немца из соседней с Преображенским Немецкой слободы. Петр заинтересовался слободой, сделался там частым гостем, своим человеком, с удовольствием пировал с иноземными офицерами, купцами и мастерами, жившими в слободе, и танцевал с немками на свадьбах, на которые его запросто приглашали. Немецкая слобода в Москве, где жили иностранцы, приезжавшие в Москву на службу или по торговым делам, была как бы маленьким уголком Европы, занесенным в дикую Московию, подобно тому, как в азиатских больших городах непременно существуют европейские кварталы. В слободе завязались у него дружеские связи и романтические привязанности. Слобода дала ему толчок и к науке. Познакомившись со сведущими иностранцами, Петр понял свою отсталость и снова, на этот раз уже по собственной охоте, сел за книгу, прилежно стал изучать математические науки: арифметику, геометрию, артиллерию и фортификацию под руководством Франца Тиммермана, который был вызван во дворец, чтобы объяснить царю употребление астролябии. В слободе Петр впервые познакомился с Европой. С захватывающим интересом слушал он рассказы своих иностранных друзей о чудесах западного мира. В нем загорелось желание самому поближе познакомиться с этими чудесами, самому повидать, как живут образованные люди на Западе, и вот в 1697 году совершилось небывалое дело, поразившее современников: царь уехал за границу. Снаряжено было большое посольство к разным западным государям, во