Андре
Дождь недавно закончился. В подворотне, куда не должен был попасть случайный человек, у мусорного бака сидели двое мужчин лет двадцати пяти. Ещё немного – и они встретятся с остальными, которые уходили морем. Позади были катер, погоня, стрельба, в которой был ранен полицейский; растерянное лицо хозяйки квартиры, открывающей дверь налоговым инспекторам в тот самый момент, когда Андре уже наводил ствол на копа. Но всё – или почти всё – позади. Остался последний рывок. До поезда было полчаса.
Если Андре был сердцем их команды, то Персиваль – мозгом. Вернее, мозжечком. Благодаря ему билеты и поддельные паспорта оказывались в нужный момент в нужном месте; те поезда, на которых должны были они ехать, шли вовремя, а другие – опаздывали или уходили раньше. Но сколько ни бился Андре, Персиваль не мог увидеть грандиозного плана в целом. И теперь, в момент вынужденного бездействия, он опять завёл извечный разговор:
– Андре, но почему Россия? Разве не лучше было бежать в Америку, на худой конец – в другую европейскую страну?
– В Америку, мой друг, мы будем не бежать. В Америку, настанет час, мы въедем как спасители человечества. На белых конях. И зря ты недооцениваешь Россию. Чисто технологически они уже опережают нас. Правда, они не умеют налаживать массовое производство, но нам это даже на руку. В NYT1 недавно писали об одном американце, за которым не могла угнаться московская полиция, он просто убегал от них. У него были роботизированные ноги. А вот о чём не написала газета: он устроил в городе пальбу, попал в двух полицейских. Один ранен, другому – офицеру – пуля попала прямо в сердце. Он выжил. Такой уровень медицины нам пока недоступен.
– Мне, – глаза Персиваля загорелись, – вообще трудно представить такое, если это не лабораторные условия.
– Условия были далеко не лабораторными. И на самом деле это даже не вполне медицина. У того офицера – не спрашивайте, откуда информация – было модифицированное сердце. Он несколько часов провалялся без сознания на улице, утром пришёл в себя и вернулся на службу. Его обследовали, полный порядок. Причём на снимках с томографа не видно, чтобы его сердце сильно отличалось от обычного. Может, я не знал, куда смотреть. Именно поэтому мы едем сюда.
Персиваль поёжился:
– Вирус Воронина? Помнится, русские в своё время хлебнули с ним горя.
– Нет, тут другое. Хотя разработки, очевидно, принадлежат военным, но без таких… постэффектов.
Персиваль бросил взгляд на часы, висевшие над одной из башен вокзала: их поезд отходил через двадцать две минуты. Значит, через двадцать одну они должны были выйти из укрытия и, быстро перейдя площадь, оказаться в вагоне. Вещей у них не было: всё необходимое уже несколько часов назад отправилось к месту назначения в багаже одного из пассажиров, не догадывавшихся о своём участии в хитроумной игре.
Персиваль был из тех людей, которые, обладая сильным интеллектом, зачастую ведутся на обещания людей пылких – и, к сожалению, бесчестных. Когда за ними пришли в парижскую квартиру, он решил было, что игра окончена. И после успешного бегства долго не мог простить Андре его благодарности за то, что теперь у них были деньги, время, будущее – в общем, всё, кроме уважения окружающих. Он понимал, что для Андре был чем-то вроде живого калькулятора, но ничего не мог поделать: чем дальше, тем больше он увязал в паутине всё более сомнительных авантюр. В глубине души он предполагал, что, несмотря на уверения компаньона, в результате их действий вполне могли уже теперь гибнуть люди, но продолжал уговаривать себя, что это плата за дружбу.
– Но Андре… мы там никто. Даже с нашими деньгами, мы ведь не знаем, с чего начинать!
– Персиваль, я знаю, с чего начать. Есть такой человек, Илья Башлачёв, он заметен, он политик. Он человек честный, не продажный, и это для нас очень неплохо. Вот его окружение – другое дело. Там есть разные люди. И то, что он получает больше денег, когда принимает выгодные для нас решения, исподволь подталкивает его к верному пути. Ещё немного, и он будет есть из наших рук.
Персиваль негромко выругался: то, что сказал ему Андре, по его мнению было за границей добра и зла.
– Мы не можем действовать такими методами! Любая коррупция не может нести благо, которое, надеюсь, по-прежнему является нашей целью!
Андре поморщился:
– Да, это сложный вопрос. Но не забывай, благо – понятие субъективное. Всегда. Извини, конечно, философия – не твой конёк. Доверься мне. Ты, например, знаешь, что в Америке сейчас появился новый вирус? Он смертельно опасен, но для передачи от человека к человеку необходимы довольно специфические условия. Единичные случаи передачи… Я случайно узнал об этом. Ты догадываешься, что это означает?
– Биологическое оружие?
– Да. Непохоже на утечку из военных лабораторий, ощущение,