Чуть полноват, немного неуклюже он шагал –
Мальчишка явно в спорте не блистал.
«Должно быть, школьные друзья», -
Возникла мысль у меня.
Смотрел на этих пацанов и умилялся,
Воспоминаниям о школьных годах предавался.
Хорошие то были времена –
Веселая и беззаботная пора.
Но вдруг случилось то, чего никак не ожидал:
Тот, что повыше, кулаком в живот второму дал.
От неожиданности я опешил и остановился,
Но избиение продолжилось, и к ним я устремился.
За шею сильный слабого схватил,
Вниз к земле лицом его клонил,
Сам, как стервятник, над жертвою склонился,
Что-то шипел и – видно было – злился.
Когда я ближе подошел, слова его смог разобрать:
«Ты тварь, ты червь – так тебя звать!» -
И ударил бедолагу по лицу.
Бить беззащитного по душе подлецу.
Над тем, кто сдачи дать боится, издевался
И богом сам себе казался.
За шкирку стервеца схватил
И от избитого прочь оттащил.
«Ты что творишь?! Совсем с ума сошел?!
За что ты бить его пошел?
Решил в боевика сыграть
И кулаками помахать?» -
Я сурово произнес.
Но парень лишь надменно посмотрел и сморщил нос.
«Слышь, дядя, куда шел – иди.
И на меня тут не ори, -
С усталым вздохом, так лениво, он сказал
И направление, куда идти, мне пальцем показал. –
Мой папа – в местной думе депутат,
Уничтожать таких, как ты, есть у него мандат.
Так что не нарывайся и мимо ступай,
В мои разборки с этим жирным не встревай».
От наглости такой дар речи пропал,
На мгновенье не сдержался и волю эмоциям дал:
«Тон смени, сопляк!» – я грубо его осадил.
Поведение свое он тут же изменил –
Орел превратился в трусливого зайчишку,
Но гад не выпустил из цепких лап своих парнишку,
Продолжал ему шею щемить,
А сам, оправдываясь, начал говорить:
«Вы (!) не знаете, кто этот жиробас!
Он достает и бесит весь наш класс!
Новенький… в этому году пришел…
И сразу начал злить – козел!»
Тут мальчик избитый голос подал
И, на фальцет срываясь, громко так сказал:
«Да это вы все меня достаете,
Учиться, жить спокойно не даете!»
В ответ ему змееныш зашипел –
От слов избитого злодей рассвирепел:
«Заткни свой толстый рот, дебил,
Пока тебя еще сильнее не избил!»
Садисту всласть не дали жертву посильней побить –
Решил тогда словами оскорбить.
Подумал я: «Так дело не пойдет!
Противно, когда сильный слабого бьет!»
В беспрекословном тоне я приказ отдал,
Что даже вздрогнул маленький нахал:
«А ну-ка быстро шею его отпусти!
Руки свои сейчас же от него убери!»
Хватка ослабла, побитый с места сорвался
И неуклюже прочь скорей помчался.
Нахала я пытался пристыдить,
Что хорошо и плохо что – старался объяснить;
Я и ругался на него, и к разуму взывал,
Но заглянул в глаза и понял: в дверь закрытую стучал.
Я – наивный идеалист такой –
Сострадание искал у ящерицы с пустой душой.
Словно старый Дон Кихот,
На ветряные мельницы организовал поход.
И, конечно, потерпел поражение:
Безучастное было у школьника лица выражение.
Я только и смог, что тяжело вздохнуть,
Да рукой на пацана махнуть.
Едва на десяток метров он отбежал,
Как повернулся и громко мне сказал:
«Мужик, ты нарвался, я тебя накажу!
Сегодня же все отцу расскажу!
Уж будь уверен: он тебя найдет
И, если захочет, в порошок сотрет!»
Я топнул в его сторону ногой,
И вихрем умчался «палач» юный мой.
От всей этой истории я в шоке пребывал,
Вслед убегавшему смотрел, на месте