– Очередная местная страшилка? – возбудился Артем. – Ну наконец-то, а то Голливуд уже достал. Ох, как я это люблю… – у Артема заблестели глаза.
– Не бойся, милая, я от тебя не отойду, всегда буду рядом, – сочувственно сказал Олег, обнимая Ульяну.
– Ну да, – хмыкнула Алла, критически обозревая их обоих. – Пока смерть или еще какая-нибудь фигня не разлучит вас…
– Крымова может, конечно, не ехать, – осклабился Руслан. – Пусть посидит в этой деревеньке, на обратном пути мы ее заберем. Ты, кстати, в курсе, Ульяна, что это стоит сто тысяч деревянных?
– А ну не пугай девушку, – отрезала Рогачева, с грохотом вставляя заправочный пистолет в колонку. – Ульяна, ты в натуре сегодня испуганная, – подметила Рогачева, сооружая скептическую мордашку. – Вроде суевериями не страдаешь, на пустом месте никогда не тряслась… Может, я чего-то не понимаю и что-то происходит? – Она одернула курточку и обвела недобрым взглядом всех присутствующих. – Знаете, люди, меня нешуточно бесит, когда я чего-то не понимаю.
– Солидарен с тобой, любимая, – кивнул Артем. – Меня тоже бесит, когда ты чего-то не понимаешь. Все пучком, чего вы?
– Ну почему же, – хитроумно прищурился Борька Поплавский. – Местечко Распады – это именно то, о чем я говорил. Таинственные сверхъестественные силы, злобный мистический ореол, и разлагающий негатив забирается в душу, парализуя тело и волю… – он смастерил злобную мину и так при этом старался, что покраснела лысина, усы встали дыбом, как у наэлектризованного кота.
– Да идите вы к черту, – облегченно вздохнула Алла и помотала головой, словно стряхивала с ушей прилипшие макароны. – Хватит уже прикалываться, давайте поедем?
Ульяна уныло констатировала, что этим людям все трын-трава и море давно по колено. Они изрядно приняли – пьяными не были, но чувство самосохранения притупилось. Тянуло на поступки, на кураж, никто не хотел казаться трусом. Рычал мотор, люди забирались в салон. Покрикивала Рогачева: а ну не копаться, братья и сестры во Христе, пороть вас некому! Только Генка Аракчеев, как подметила Ульяна, вдруг повел себя немного странно. Вместо того чтобы хохмить и зубоскалить в первых рядах, он сделался непривычно задумчивым. Украдкой косился в ее сторону, жевал губами. Было заметно, что Генка не прочь съязвить, но что-то его останавливает. Дураком он не был, хотя и предпочитал прятаться от тягот судьбы под маской шута. Снова микроавтобус трясся по «направлениям» сельской местности, неуклонно превращающимся в бездорожье. Проплывали мрачные осинники, заваленные буреломом, щетинились кусты. Облака на небе уплотнились, наезжали друг на друга, словно сдавленные гигантским насосом. Угрюмость обстановки передавалась путешественникам – все вдруг заскучали, пропало