Неподвижно глядя перед собой, монах сидел за столом перед оловянным кувшином и пил. Анжелика отчетливо его видела, несмотря на толстое оконное стекло.
Внутри было не слишком накурено. Основные посетители «Зеленой решетки», монахи и церковные служители, не были курильщиками, они приходили, чтобы выпить или поиграть в шахматы и кости.
Молодая женщина в платье из грубой бумазеи и льняном чепце стояла неподвижно, хотя было очень холодно. Когда открывалась дверь таверны и на нее падал луч света, можно было различить тонкий овал очень красивого и бледного лица, чьи благородные черты свидетельствовали о знатном происхождении.
Совсем недавно эта женщина была одним из самых великолепных украшений роскошного двора молодого короля Людовика XIV. Она танцевала на балах в расшитом золотом платье, под пламенными взглядами завороженных ее красотой придворных.
Ее звали Анжелика де Сансе де Монтелу. В семнадцать лет родители выдали ее замуж за знатного тулузского сеньора графа Жоффрея де Пейрака.
Какими ужасными и непредвиденными путями судьба привела ее сюда?
В этот печальный и холодный вечер, приникнув к оконной решетке, она наблюдала за объектом своей ненависти. Всматриваясь в зловещее лицо монаха Беше, Анжелика снова переживала недавние жестокие страдания, тот страшный кошмар, в котором она пребывала последние месяцы.
Она словно бы вновь видела своего мужа, графа Жоффрея де Пейрака, странного и, несмотря на хромоту, обольстительного человека, прозванного Великим Хромым из Лангедока. Он был к тому же великий ученый, великий художник, великий ум. Он был велик во всем и быстро завоевывал симпатию и любовь окружающих. Так и его юная жена, поначалу неприступная, со временем страстно влюбилась в него. Однако сказочное богатство графа де Пейрака возбуждало и зависть. Он стал жертвой заговора, в котором не последнюю роль сыграл король, опасавшийся этого могущественного вассала. Граф был обвинен в колдовстве, заключен в Бастилию, а затем предстал перед несправедливым судом, приговорившим его к сожжению на костре.
Анжелика видела, как этот монах приказал сжечь на Гревской площади того, кого она любила!
Она видела, как в морозном утреннем воздухе кровавые отблески пламени смешались с первыми лучами зимнего солнца.
Потом наступило оцепенение, мрак, отчаяние.
Она осталась одна, отвергнутая всеми, осужденная на забвение вместе со своими маленькими сыновьями.
Перед ее мысленным взором возникли мордашки Флоримона и Кантора. На глаза навернулись слезы, она заморгала. Анжелика отвела взгляд от лица монаха и устало склонила голову.
Может быть, Флоримон сейчас плачет, зовет ее… Бедный ангелочек. У него больше нет ни матери, ни отца…
Анжелика оставила детей у своей сестры Ортанс, несмотря на ее шумные протесты. Мадам Фалло, жена прокурора, боялась приютить детей колдуна. Она в страхе прогнала Анжелику. К счастью, в ее доме живет Барба, бывшая служанка Анжелики. У нее доброе сердце, она пожалеет бедных сироток…
Анжелика долго без всякой цели бродила по заснеженному Парижу, по ночам превращающемуся в бандитское логово и раздолье для воров и убийц. Случай привел ее к таверне «Зеленая решетка», куда только что пришел Беше, чтобы за выпивкой забыть о пламени костра, по его милости разгоревшегося на Гревской площади.
Анжелика резко встряхнулась. Нет! Она еще не побеждена. Ей еще кое-что предстоит сделать! Монах Беше должен умереть!
Анжелика даже не содрогнулась. Она-то знала, почему он должен умереть! Для нее монах был воплощением того, что всю жизнь презирал Жоффрей де Пейрак, – человеческой глупости, нетерпимости, прогнившей средневековой софистики, от которой он тщетно защищал новые науки. Этот ограниченный, заблудившийся во мраке схоластической диалектики монах одержал победу. Жоффрей де Пейрак был мертв.
Но перед смертью он крикнул монаху с церковной паперти:
– Через месяц встретимся перед Божьим судом!
И вот месяц подходил к концу…
– Напрасно ты, девушка, мерзнешь у дверей. Тебе что, нечего выложить за стаканчик вина?
Анжелика обернулась, ища глазами собеседника, но никого не увидела. В этот момент луна, выглянув между облаками, осветила приземистую фигуру карлика. Тот поднял руку, замысловато скрестив два пальца. Молодая женщина вспомнила, как однажды этот знак показал ей Куасси-Ба и заверил: «Скрести вот так пальцы, и мои друзья скажут: „Да, она из наших!“»
Она машинально повторила знак Куасси-Ба. Сияющая улыбка озарила лицо карлика.
– Я так и думал, что ты наша. Только вот не пойму, ты чья? Родогона Цыгана, Беззубого Жака, Матроса Новобранца или Ворона?
Не отвечая, Анжелика сквозь стекло снова принялась разглядывать монаха Беше. Карлик вспрыгнул на подоконник. Свет из окна кабака осветил его большую голову в грязной фетровой шляпе. У него оказались круглые пухлые ручки, а на ножки были надеты