Они сидели под тёмным ночным небом на мягкой сочной траве, переливающейся фиолетовым и синим мерцающим светом так, что юноша мог почти отчётливо видеть лицо Кит, невысокой темноволосой девушки с острым носиком и узким разрезом её карих глаз.
– Да, уже скоро, – он сорвал стебелёк, и тот медленно померк в его руках, – Сегодня моё совершеннолетие, и я буду на посвящении – ты же знаешь.
– Просто я никогда его вблизи не видела, мне жутко интересно, – она смутилась, – Жалко, что нельзя посмотреть…
– Я обязательно тебе расскажу, – улыбнулся Пало.
Кит, хотя и была чуть младше, нравилась ему очень давно, и он с душевным трепетом ждал посвящения – не столько для обретения официального статуса мужчины в поселении, сколько для того, чтобы иметь право заявить о своей симпатии как того требовали законы; а если на сердце девушки претендовали несколько мужчин, спор за неё разрешался равным спортивным поединком, хотя очень часто задуманный как состязание, он заканчивался серьёзными травмами и отнюдь не шуточными боями. Пало был готов сражаться за неё.
– Пойдём, уже пора, – он поднялся и помог встать Кит, – Сейчас начнётся. И твои родители, наверное, уже волнуются.
Он знал Кит и её семью с раннего детства – и особенно близко после того, как не стало его родителей: отец не вернулся с охоты – Пало тогда было всего два года – а спустя ещё несколько лет эпидемия лихорадки унесла и его мать. Мальчика взял на воспитание Госса, друг семьи, воин и просто очень добрый человек; для Пало он был как старший брат, хотя мало кто знал, что такое иметь брата: заводить более одного ребёнка в семье категорически запрещалось сводом законов. Семья Кит также помогала осиротевшему мальчику и часто приглашала его в свой дом.
Они прошли сквозь небольшую рощицу высокого бордового кустарника с мясистыми грушевидными листьями – пивама – и вышли на узкую утоптанную тропинку, ведущую в деревню. Красота ночной природы была привычна, но всё равно заставляла невольно любоваться окружающим: под ногами переливался мягким светом живой ковёр, он обрывался примерно за пятьдесят метров до границы деревни, сменяясь утоптанной землёй; овальные плоды укиса, толстого дерева с пурпурным прочным стволом, пульсировали желтоватым светом, привлекая ночных травоядных животных – кагонов: они были неуловимы и бесшумно перебегали от одного укрытия к другому, опасаясь быть замеченными роднарами, крупными хищниками, в арсенале которых было острое зрение и два ряда острых, словно бритва, зубов. На более крупную дичь они охотились стаями и даже устраивали что-то наподобие засад. Одним словом, несмотря на всё своё великолепие, природа прятала в тёмных, скрытых от посторонних глаз убежищах множество опасностей.
– Пало, – спросила Кит, поравнявшись с юношей, – А ты не знаешь, почему старейшины говорят, что на свете больше, кроме нас, никого нет? И почему нельзя уходить от деревни дальше, чем на половину светлого дня?
– Нет, я знаю только то, что говорили старейшины.
– А ты хотел бы узнать, почему?
– Я размышлял об этом. Не знаю, Кит. Эти законы пришли к нам от далёких предков, и я считаю, что неспроста. Возможно, там обитают очень свирепые и быстрые звери; возможно, там начинается бесплодная земля на многие годы пути… Может быть, эти правила лишь говорят нам о том, что из любого похода нужно вернуться к закату, до того, как на охоту выйдут хищники. Наш мир очень жесток и опасен.
– А почему говорят, что мы одни?
– Значит, так оно и есть, – пожал плечами Пало, – Поэтому мы должны беречь и защищать свои деревни и друг друга, – улыбнулся он.
Они вышли к танцующим огням защитных костров, разведённых по периметру поселения. Юношу и девушку заметили часовые: от группы отделилась тёмная фигура и быстро направилась им навстречу – лицо было невозможно разглядеть при таком скудном освещении.
– Пало, Кит! – человек стремительно приближался, – Сколько раз вам говорить, что ночью выходить за периметр опасно! – это был Госса. Сегодня была его смена на карауле.
– Госса, привет! – обрадовался Пало, – Ничего с нами не случится, мы тут недалеко.
– Роднары боятся только огня, – он внимательно огляделся, – поэтому ночью выходить из деревни нельзя.
– Я это знаю, – отмахнулся Пало, – но так близко они не подходят.
– Иногда подходят, – Госса повернулся к ним плечом и показал на ряд широких рубцов до самого локтя, – И лучше в это время быть там, внутри.
– Я тысячу раз видел твои шрамы, – продолжал спорить юноша, – и знаю эту историю наизусть – но было это когда? Десять лет назад?
– Одиннадцать.
– Ну вот, так что случается это крайне редко, и ничто нам вблизи деревни не грозит. Ладно, скажи мне лучше, когда точно начнётся посвящение, – сменил тему Пало. Они пересекли линию костров и уже подходили к хижинам. Госса остановился – ему было нельзя покидать свой пост до рассвета.
– Очень скоро, – ответил он, не сводя взгляда с пространства за пределами защитных огней, – Перед храмом уже начали собираться люди. Ещё