Самая частая картинка идентификации самое себя в тот период, это образ маленькой девочки, сидящей на желтом песке, среди острых ребер каких-то великанов, коричневые осколки которых торчат из песка.
На вид мне года полтора.
Я сижу, поджав под себя одну ногу, и пересыпаю себе мелкий песок из ладошки, в сжатый кулачок. А над моей черноволосой головой, распласталось низкое Небо, насыщенно коричневого цвета.
Опускаются сумерки, и поднимается ветер, тут же создающий, а затем и безжалостно бросающийся в меня маленькими песчаными смерчами.
Поднятый ими песок больно царапает кожу и треплет на мне остатки тонкой, белой рубахи, окончательно превращая ее в лохмотья, бахромой вьющиеся по ветру.
Песок подо мной не теплый и не холодный.
С интересом озираясь вокруг, я вижу, что пространство окружающее меня, становится все более коричневым, видимо на эту землю опускается ночь. Краем глаза замечаю красный отсвет, где-то слева от себя, судя по всему, это свет заходящего Солнца.
Медленно перевожу взгляд вправо и обнаруживаю, вокруг себя частокол из множества сломанных ребер, составляющих когда-то чьи-то грудные клетки.
Внимательно осматриваю их.
Огромные ребра, торчащие из песка. Они темно-коричневого цвета с красноватым налетом. Испещренные песком и ветром, отчего стали какими-то пористыми, словно их кто-то долго и упорно глодал. С обломанными, острыми краями.
Их много вокруг меня. Бывших.
Бывших кого? Великанов? Людей?
Этого я толком не знаю. Но знаю, что они «бывшие». Откуда? Тоже не знаю. Просто знаю, что их больше нет, и все.
Это были останки, когда-то живых, очень больших, ходящих по этой земле, любующихся ее закатами и восходами, созданий. Но это было когда-то…
А ныне все, что от них осталось, это обгрызанные остовы тел, с каждым днем все более и более заносимые песком, обгладываемые ветром, иссушаемые Солнцем.
Я пристально вглядываюсь в эти мощи, когда какая-то сила небережно и зло вырывает меня оттуда, и вместо кладбища великанов, я оказываюсь в кромешной тьме, с каждым мгновением все сильнее погружаясь в беспросветную, липкую черноту, словно ложка в густой кисель.
Сначала, черная мгла, словно стая мошкары, лезет мне в глотку, забивает нос, заползает в глаза и уши. Не дает дышать, выворачивая меня наизнанку, и острыми когтями кромсает кожу на лоскутки.
Из нее не вырваться. Но я трепыхаюсь, словно жук, пришпиленный булавкой к стене, и пытаясь сделать вдох, наполняю легкие ядовитой тьмой, после чего лечу в бездонную черную яму, погружаясь в ее непроницаемый мрак все глубже и глубже.
От ужаса я отчаянно машу руками и ногами, пытаясь удержаться от погружения во тьму, но зацепиться за что-либо у меня не получается. Слишком широка яма. Слишком.
А из нее уже, снизу, откуда-то из беспроглядной черноты, навстречу мне, в голодном томлении, тянутся множество щупалец, крючьями мрака начиная срывать с меня кожу и безжалостно ломать ребра.
Вот тогда то, Бездна становится гулкой в своей тишине.
А липкие щупальца мглы уже обнимают меня сзади, словно нетерпеливый жених долгожданную невесту, острыми когтями боли вырывая мне глаза. И в любовном томлении распахивают бездонные пасти с множеством острых зубов, с хрустом вгрызаясь мне в горло и выдергивая из таза позвоночник, с легкостью руки офисного клерка, вынимающего простой карандаш из стаканчика.
Затем, вожделея плоти, липкая, скользкая тьма дышит мне в затылок смрадом отхожей ямы, черной огненной лавой, затекая в горло и разрывая его изнутри, словно адский поцелуй преисподней рвет белое тело грешницы.
И у меня уже нет больше кожи, нет тела, ведь каждый его атом был вспорот кинжалами боли.
У меня теперь нет и глаз, и я не могу больше видеть.
А уши заливает горячий металл, остервеневшей от моих попыток ее остановить, боли. И я перестаю слышать.
Горла у меня тоже теперь нет, так что и кричать нечем.
Да и тела то в общем, уже нет. Оно растворилось в черном кошмаре умирания.
А что есть?
Странно, но почему-то все еще есть я.
Та я, которой все еще больно. Больно, на каком-то ультразвуковом запределье. И это мое странное, бестелесное Я, все еще ощущает эту боль и все еще пытается вырваться из цепких объятий черных щупалец Смерти, желая жить. Оно все еще пробует вернуться назад, выбравшись из черного колодца бессознательного. Рвется, туда – наверх. Где светят звезды, где слышен плеск Океана и теплый ветер обдувает кожу. И где, эта самая кожа есть, в принципе.
Вернуться! Я хотела вернуться.
Но как?!
Я вновь оказываюсь сидящей на желтом песке и смотрю на острые ребра похороненных под ним Великанов.
А что, если отдолжить кости у них? Ведь им они больше не нужны. Так? Так. А мне пригодятся. Я же