Пролог
Железные кривые крыши, трубный пар, трубный запах. Гул заводов и визг рабочих сирен проносятся эхом по кирпичным стенам узких улиц. Каждый день здесь ночь. Солнце светит лишь за мегаполисом, в мелких деревнях и городках. Там все иначе – деревья небоскрёбы, грибные детские домики для игр. Асфальт сменяется свежей травой под ногами. Её укладывают под собой босые стопы эльфийских девушек.
Шумные рынки бетонных районов – мерзко влажные, то ли от туманных миражей вечных коридоров, то ли от кислотный дождей. Последние не вредят коже местных, так говорят по телевидению, но на деле все иначе. И так говорит начальство. Ты не работаешь – ты не ешь, ты не выполняешь правила – ты не видишь свободы и света, даже такого тусклого.
Торгаши стараются походить на иногородних, своих хозяев. Плащи и куртки черной и серой кожи заменены на пиджаки и брюки, ботинки на остроносые туфли, ушные серьги на замазанные дыры. Демократия обещает равенство для всех, звезды эстрад выбиваются из черни в элиту, вселяя надежду в молодых эльфов-работяг. От этого их песни – маяк, их фильмы – свод законов.
Дороги – вены города. Автомобиль демонстрирует статус владельца, давя завистью встречные, и восхищая пеших. Лица водителей чисты, не тронуты иглами и ржавым пирсингом. Они невозмутимы и надменны. Рука вцепилась в руль обвитый прохладной, приятной кожей, демонстрируя на запястье механические часы иногородних мастеров. Несмотря на все радости жизни элиты, у большинства нет времени на счастье. Они не знают голода и безработицы, но под вездесущим давлением и напряжением. Ведь над старшими всегда есть руководители, над теми директора, над теми владельцы, над теми государство. Беспощадная иерархия пожирает слабых, переваривает их, выбрасывая на те самые улочки Элантриля. И дело тут не в системе, а в самих её обитателях. Сострадание и любовь к ближнему – погибли вместе с последним храмом, перестроенным в технический институт. Произошедшее помнится лишь в байках местных пабов, когда аромат листвы окончательно впитался в сталь.
Красота и молодость – спутник эльфа до конца. Бездомные и истощенные не обделены прекрасными нотками, сквозь вонь и сажу на одежде. Истинную природу не скрыть даже под мором и голодом. Увы, но кому она нужна?
Массы создавали иллюзию вечного двигателя, где шестерёнки – это эльфы, плетущие в свои мелкие норки, знаменуя окончание рабочего дня. Большой выпуклый экран, над головами, освещал важные события в черно – белом цвете. Монотонный голос диктора забирал на себя львиную долю внимания жителей, не все могли позволить себе телевизор на кухне. Ведущий освещал положение дел, зачастую, похвалив трудовое рвение рабочих – плавно переходил к негативным сторонам жизни в районах. Сегодня техническая часть муравейника строго внимательна к его словам. Столпотворение поселенцев с поднятыми головами дожидались вечерних новостей. Один из эльфов забрался выше всех и поднял руку. Все как по команде притихли, из уст экрана прозвучало:
«В техническом районе, сегодня утром был задержан юный гражданин студенты института Альфар Кир, за нападение на сотрудника полиции. В восемь утра офицер Раль навестил семью Кира по подозрению в причастности их сына к экстремистской деятельности. После выдвинутых им предположения, о связи Кира с террористами, гражданин напал на полицейского с ножом, нанеся несколько колотых ран в область сонной артерии. К счастью, рядом оказались другие служители правопорядка и задержали нарушителя. Офицер Раль лежит в больнице, его состояние— тяжёлое. На данный момент сам преступник – Альфар Кир находится в тюрьме и ожидает суда. Предварительное наказание для юноши – шестьдесят лет лишения свободы. Напомним, что это первый за сорок пять лет случай подобных правонарушений в данном районе…»
– Мой знакомый говорит, что ничего плохого парень ему не сделал, а он живёт с Кирами по соседству, – пробормотал в толпе зритель.
– И за что тогда его связали? За плохие отметки в институте?! – сказала стоящая рядом женщина.
– Вы что не слышали? Он-террорист. Этого вам недостаточно? – послышалось из толпы, – Шестьдесят лет… Маловато будет, великодушию тут не место.
Заставка на экране сменилась другой, и толпа продолжила движение все в том же темпе, очищая улицу.
Серые, огромные шестерёнки и пружины сплетаются в вечном танце, ведомые однотипным движением в башенные часы. Они всевидящее око города. Его звук, каждым утром и вечером – гимн государству и времени. Точны и беспристрастны. Стрелками гонят городских в едином ритме. Это больше, чем механизм, это символ жизни и смерти, дня и ночи, труда и отдыха.
Глава 1
Часы пробили восемь. Вешалки ресторанного гардероба покрылись приличной, на первый взгляд, дешёвой одеждой из однотонных плащей, пиджаков, курток и шляп. Официантки жужжали, как пчелки над праздничным столом. Бережно обхаживая его, показательно задрав подбородки. Забавно стараясь держать осанку на женственном уровне. Каждая подобрана подстать другой как на заказ. Это место —элитное заведение в Центральном районе. Ужинать