А Машу я выдумал. Я на самом деле не могу себе представить, как она выглядит – лишь размытые очертания, не более. И если бы завтра мне сказали: «Тимофей, дали добро на экранизацию, выбирай, кто будет играть Машу?», я бы впал в ступор. Я киноман, но я пока не видел ни одной актрисы, которая могла бы ее сыграть, чтобы попасть «в точку». Где-то глубоко в душе покалывает, когда я смотрю на Керри Мэллиган в «Воспитании чувств», но все равно это далеко от истины. К тому же у Кэрри достаточно высокий рост, да и возраст уже не тот.
«Йеллопукки», – задумчиво шепчет Маша, потягиваясь в кровати перед поездкой в Финляндию. Не знаю почему, но именно в этой сцене я вижу ее как нельзя ярче. Но все равно в страшном «расфокусе».
Что ни говори, а я, в общем, в какой-то мере завидую своему же главному герою: он ее видел, а я – нет.
И, тем не менее, я очень надеюсь, что моего мастерства хватило, чтобы ты, дорогой читатель, представил ее себе. Конечно же по-своему.
Также хочу остановиться еще и вот на чем: в этой книге есть много острых отсылок к современной политической ситуации в стране. И поэтому мне кажется, что «монстры» печатного мира в России вряд ли захотят издавать эту книгу именно из-за этого.
Абсурд? С одной стороны, вроде бы да, но сам посуди: если из сериала «Эпидемия» вырезали сцену с силовиками, которые делают что-то неподобающее, несмотря на то что сериал – это исключительно художественное произведение, да еще и в жанре фантастики, то захотят ли издатели, с оглядкой на это, публиковать то, что написано у меня? У меня, правда, крови нет. Но… В общем, в определенный момент чтения ты поймешь, о чем я.
Тебе, кстати, может быть будет небезынтересно узнать, что меня вдохновляло, пока я писал эту вещь? Конечно же, музыка. «Официальным саундтреком» этой книги я считаю вещь под названием “Inner Tale” исполнителя Worakls. Послушай ее перед тем, как начинать читать вторую главу. А когда подойдешь к тридцать восьмой – послушай его же “Nocturne”. Он там очень к месту.
«Ь» – этот мягкий знак здесь затем, чтобы теперь, дочитав это предисловие, из первых букв каждого абзаца ты сложил мой призыв и последовал ему. Еще раз жму руку.
1. Становое.
Теплым осенним субботним вечером 1978 года возле Дома Культуры имени Куйбышева в поселке Становое было оживленнее, чем в обычный день. Студенты института нефти и газа имени Губкина, называвшегося в народе «керосинкой», и еще пары столичных ВУЗов, нагрянувших по направлению «на картошку», получили заслуженное право сходить на танцы.
Специально по такому случаю Дом Культуры было велено украсить залежавшимися на складе искусственными цветами, а из соседнего села был вызван Иван Никитьич, которому было поручено нарисовать свежий плакат с надписью «Студенческий танцевальный вечер».
Студенты и студентки заполонили всю площадь перед Домом Культуры. Кто-то стоял неподалеку в сквере и втихаря разливал в маленькие граненые стаканы вино, кто-то бодро обсуждал планы на грядущий семестр.
Из общей толпы выделялись два человека. Одним из них был Сергей Соболев: жгучий брюнет, вечно серьезный, не любивший болтать по пустякам и постоянно погруженный в какие-то, известные только ему, размышления. Сегодня он, как и всегда стоял поодаль от шумной компании однокурсников. Стоял он возле покосившегося здания сельской библиотеки и задумчиво смотрел куда-то вдаль, на бескрайние колхозные поля, простирающиеся, насколько хватало глаз, далеко за околицу.
Второй «белой вороной» была девушка по имени Наташа. Маленькая, миниатюрная, застенчивая, она всегда здоровалась с окружающими так, как будто была перед ними виновата. Особо дружеских отношений у нее не было ни с кем, разве что с тучной однокурсницей Галей, приехавшей учиться из Перми. Галя заботливо называла Наташу «зайкой», созвучно фамилии, и постоянно напоминала ей, что нужно больше жрать, иначе ее как-нибудь унесет ветром обратно в ее родной Орел, и поминай как звали.
В эту субботу Галя не пошла на танцы, сославшись на занывшую от картошки поясницу. Наташа поначалу обрадовалась этому и уже сказала: «Ой, ну я тогда тоже не пойду», на что суровая Галя безапелляционно заявила, что в таком случае, невзирая на больную спину, она немедленно отнесет Наташу к Дому Культуры самостоятельно, если она тут же не отправит на танцы свою стройную талию, по которой сохнут мужики.
Наташа по привычке смущенно отмахнулась, мол, мало ли что – мужики! Тоже мне! На что Галя ответила уже уставшим голосом, что это ей можно говорить «тоже мне» и «я уже всякого повидала». «А тебе, мать, надо. Иди и не спорь».
Наташа шла позади толпы однокурсниц и судорожно соображала, что же она будет делать на этих танцах, раз с ней нет Гали? Наконец она решила, что постоит в сторонке, и от этого на душе стало легко, как будто ею было принято единственно верное решение. Она шла, не глядя по сторонам, разглядывая каждый камешек на дороге, пока вдалеке не показалась площадь перед Домом Культуры.
На площади гомонила разношерстная толпа (танцы еще не начались, поэтому молодежь томилась на улице). Ничего не значащие мысли роились в голове Наташи, она робко наблюдала за студентами,