Не слишком энергичный, в отличие от своих непоседливых сверстников, Диммор всё же зачастую верховодил ими, вероятно, потому, что обладал редкими и для убелённых сединами старцев качествами – вдумчивостью и уравновешенностью. Воспитателей из числа Регуляров он всегда слушал внимательно, впитывая каждое их слово как губка. Сам говорил взвешенно и обдуманно. Естественно, именно он набрал наивысший балл в выпускном классе.
Со столь высокими академическими результатами Диммор вполне мог рассчитывать на место в Космофлоте – по крайней мере, так говорили Воспитатели, а они никогда не лгали ученикам – Диммор сам неоднократно проверял их слова.
Мальчик знал, что неподалёку от Школы действительно находится космопорт, в котором постоянно садятся «челноки», равно как и то, что и Школа, и космопорт расположены в огромном городе, именуемом Туфа.
Туфа являлась столицей планеты Гейомия и административным центром четырёхмерного галактического сектора, включающего все миры их системы, в том числе необитаемые, и несколько астероидов, на которых велась добыча полезных ископаемых. Город, возникший как перевалочный пункт, место отдыха космонавтов, постоянно расширялся, и всего пару веков спустя после основания уже занимал большую часть континента под названием Туфагия.
Мир не устроен справедливо, и это Диммор тоже знал. Из нескольких миллиардов жителей Туфы лишь около полутора миллиардов значились в регистре как привилегированная каста Регуляров, в то время как остальные, не всегда поддающиеся учёту, именовались Иррегулярами.
Деление на Регуляров и Иррегуляров отличалось простотой, доступной даже детскому разуму: первые получали доступ к еде, воде, теплу, сну и прочим благам, сообразно чётким нормам, определённым законом, в то время как вторые имели право воздерживаться или, наоборот, злоупотреблять радостями жизни, как им будет угодно.
Закону, строго говоря, было начхать на то, чем питаются и чему радуются Иррегуляры.
Диммор к своим четырнадцати годам уже успел привыкнуть к регулярно выдаваемой пище в однообразной жестяной посуде; он знал все достоинства и недостатки подобного образа жизни, и вне привычной социальной ячейки, тёплой, уютной и гарантированной, не мог себя даже представить.
И вдруг его, лучшего выпускника Школы, не допустили к постдипломной подготовке! Когда Диммор узнал об этом, то не выдержал и расплакался. Потом, утерев слёзы, он явился в кабинет к Директору и потребовал объяснений. Он знал, что, пока всё не утверждено официально, решение ещё можно изменить. Но знал он и то, что Воспитатели никогда не лгут. А уж если Директор говорит, что Диммору не только постдипломного курса, но и удостоверения Регуляра не видать, значит, так и будет!
Отчаяние придало мальчику храбрости, и он начал повышать голос, как делал это неоднократно в спорах со сверстниками. Он даже дошёл до того, что ещё неделю назад сам назвал бы святотатством – ударил кулаком по директорскому столу. Директор только мягко улыбнулся в ответ и закивал, словно ему стала доступной некая истина:
– Диммор, я вижу, что в твоих жилах течёт кровь Иррегуляра. Тебе нравится нарушать режим.
Диммор почувствовал, как на его глазах выступили слёзы. Он не заслужил такого отношения! Долю секунды он колебался, какую тактику избрать – мольбы или угрозы, а потом вдруг, будто поняв, что Директор его провоцирует, остыл и холодно, почти угрожающе заявил, что всё равно станет Регуляром.
Директор отрицательно покачал головой и приказал ему выйти из кабинета. Немедленно последовало совещание с Натоньяром и Бастроком, наиболее преданными помощниками – разумеется, за закрытыми дверьми.
Диммор ощущал себя триумфатором – ведь Директор казался явно встревоженным поведением выпускника, и это давало определённую надежду. Всегда источавший ореол силы и непоколебимой уверенности, всесильный и всеведущий, Директор дрогнул перед ним, Диммором! Видимо, правду говорили взрослые, утверждая, что в нём сокрыт большой потенциал. А ведь они, Воспитатели, никогда им не лгали.
Глава II
Директор оторвался от чтения нашумевшей электронной книги «И зови его после смерти» известного в Галактике писателя Ле Сажа и стал молча разглядывать стоящих перед ним Воспитателей. Одетые в одинаковую салатовую униформу специальных учебных учреждений, те, однако, отличались и внешне, и, что важнее, психологически.
Бастрок, молодой двадцатипятилетний мужчина, имел редкие для туфанца светлые волосы; льняную шевелюру свою он всячески холил, пользуясь дорогими шампунями. Нареканий по службе, впрочем, не возникало, так как в рабочее время причёска эта всегда скрывалась под стильной сеточкой.
Отличаясь достаточно хрупким телосложением, Бастрок, тем не менее, ходил величаво, ежеминутно поворачивая надменно вздёрнутый подбородок то в одну сторону, то в другую; так он давал понять окружающим – перед ними не какой-нибудь потомок