«Билли».
«Да, верно, Билли. Как-то солнечным днём он сидел под одиноким деревом перед зданием школы. Мы с тобой ещё подумали, почему он не пошёл домой. Уроки час как закончились. Мы по привычке сидели на ступенях у главного входа, глазели на листву и болтали. Помню, ты из чистого любопытства предложил подойти и поздороваться с ним. Я подумал, что идея неплохая, и ответил: „Почему нет, пойдём“. Пожелтевшая трава всё ещё была сырой от дождя, что лил всю ночь, когда мы приблизились. Пахло мокрой глиной. А этот идиот, похоже, забыл, что пора идти домой; набил своё никчёмное брюхо всякой дрянью и дремал, прислонившись к дереву. Жирные пятна от большого гамбургера на брюках, крошки по краям рта и остатки кетчупа, отчего мерзкая его физиономия казалась ещё более уродливой. За этой свиньёй закрепилась слава главного хулигана в старших классах. Твоё лицо побагровело, губы сжались, и в воздухе просвистел молниеносный взмах; отсечённое левое ухо идиота упало в траву. Я почувствовал, как твои пальцы с силой сжали мою деревянную рукоятку; крошечная капля крови вот-вот была готова сорваться с самого острия. Жирная скотина вскочила на ноги, выпучив свои пустые глаза цвета лошадиного дерьма. Рот открыт, в щелях между пожелтевшими зубами – застрявшие куски мяса и салата. И твой спокойный взгляд, устремлённый прямо в глаза этому недоноску: „Прости, ты, кажется, что-то обронил“. И как тебя угораздило придумать такое – смешно до колик!»
«Даже не знаю, Шауни, просто в голову пришло», – произнёс Дэнни с улыбкой и тут же рассмеялся. Они оба рассмеялись.
«Недоносок зажал рану левой рукой; думаю, до него всё-таки дошло, откуда взялась эта боль. Он наклонился, нашарил ухо в траве и бросился прочь, потряхивая своей жирной задницей. Девчонки и те бегают лучше. Больше он не трогал ни тебя, ни остальных. С того самого момента каждый в средней школе Лафайета знал, кто здесь хозяин. Тощий паренёк превратился в крепкого двенадцатиклассника. Все разговоры прекращались, стоило нам появиться в коридоре с хмурым взглядом; каждый уступал дорогу, а позади были слышны только приглушённые голоса девчонок».
«Да, Шауни, я помню».
«Вскоре тихий городок Лексингтон оказался во власти кошмара, в нашей власти. В тёмных аллеях поселился ужас, а мы продолжали расширять свои владения. На этой войне, где всё решают стремительность и быстрота, не берут пленных. Вскрытые потроха, рваные раны, торчащие из-под кожи рёбра. Взмах смертоносного лезвия от одного края до другого; кровавый аромат в воздухе и вымощенные в багровый цвет тротуары. Здесь побывал господин».
У Дэнни задрожали губы, он чувствовал, как кровь