Пыреев присел рядом.
– Так вот и стал. – Он подбросил в костер хвороста. – Как ты ушел на фронт в пятнадцатом годе, так вскорости и меня на германскую забрали. Там земляка нашего и встретил – дядьку Воротилу. Помнишь такого?
– Как же, помню бунтаря.
– Погиб недавно. Здесь, в городе…
– Жаль… не знал. – Круглов опустил кружку.
– Полтора года назад, в начале восемнадцатого, послали его по партейной линии сюда, в Чека. Здесь и убили бандиты. Хоронили его вот они. – Василий показал глазами на бойцов. – А я, значит, в конце восемнадцатого домой подался. Пока доехал – мобилизацию объявили, Колчака бить. И вдруг – Петр Петрович! Во второй раз, получается, встретил его. Он и забрал к себе. Рекомендовал, выходит, перед самой своей погибели…
Они помолчали. Круглов закурил.
– Дома-то был? – спросил он, затягиваясь.
– Был разок, удалось.
– Я вот ни разу. Уж четыре года будет. Как там мои?
– Не знаю. Полгода прошло. А тогда тяжело жилось матери твоей. Думаю, и сейчас не слаще. Как твой средний брат Иван в тайге сгинул, сдала Марфа Петровна. Не узнаешь ее… Ты хоть про Ивана-то знал?
– Знал, – глухо ответил Круглов и едва слышно, словно самого себя, спросил: – На что живут?
– На что? Колька теперь за кормильца – младшой ваш. Пристроился к Чалому, по дому его батрачит – так и живут…
– К Чалому! – вырвалось из груди Григория. – К бандиту этому!
– А чего удивляешься? – пожал плечами Пыреев. – Голод не тетка! Все на него работают. Он по пушнине у нас один хозяин, сам знаешь. В такое время попасть к нему на хозяйство – считай, повезло…
Василий тоскливо взглянул на Круглова:
– Мой-то брательник единоутробный – Евдоким, говорят, тоже у него в холуях теперь. Чуть ли не пятки Чалому лижет… Хочу вот повстречать, спросить по-братски, в глаза посмотреть…
Пыреев смолк. Молча, не мигая, глядел на костер и Григорий. Молчали и окружавшие их бойцы, видимо, также от нахлынувших воспоминаний…
Василий качнулся:
– А ты как же, Григорий Михайлович? Сказывают – командир эскадрона?
– Командир, матросы-папиросы, – согласился Круглов.
– В пехотной дивизии?
– В пехотной. Воевал – сам знаешь: где прореха – там завсегда мы, дивизионная кавалерия… Где жарко, одним словом…
– Это понятно… – протянул Пыреев и оглядел прислушивающихся к разговору чекистов. – Ты лучше вот что скажи: одолеем мы Колчака али нет?
Стало совсем тихо. Слышно было лишь потрескивание костра. Круглов огляделся и только сейчас заметил, что со всех сторон на него глядят лица затаивших дыхание бойцов. Он прокашлялся и сказал громко, чтобы слышно было всем:
– Одолеем черта, не сомневайтесь! Бьем эту сволочь – одни портки сверкают, матросы-папиросы! Через месяц-другой – сотрем адмирала в порошок, вот мой сказ!
У костра одобрительно зашумели:
– Так его в дышло!
Круглов подождал.
– Здесь,