Я начала потихоньку шмыгать носом. Да, никакая приличная леди такого себе не позволит, но теперь общество вряд ли воспринимает меня как приличную, так что почему бы не позволить себе порыдать всласть в кустах жасмина перед домом Даниэля. Шикарный дворец, по сравнению с родительским домом, три этажа и большой сад, который и стал моим нынешним убежищем.
Я услышала звук открывающейся двери.
– Лори, – такой знакомы и до недавних пор любимый голос, сейчас причинял почти физическую боль. – Ты где, малышка?
Это обращение, стало издевательством сейчас. Оно рушило мою и без того подпорченную репутацию.
– Лорилея! – позвал он громче, привлекая внимание и не только мое.
Я как смогла привела себя в порядок. И вышла из зарослей жасмина, как будто ничего не произошло. Но, кажется, миссия по приведению себя в порядок провалилась. Глаза Даниэля округлились, как блюдца. Еще бы из кустов показалась зареванная девица с растрепанными волосами и с травинками и цветочками в прическе и туалете.
– О, Даниэль, поздравляю с помолвкой.
– Лори, нам нужно поговорить, малышка. – Мне послышалось или в голосе мужчины послышались вопросительные интонации. Он принял какое-то решение, а теперь усомнился в нем, возникало именно такое впечатление.
– Даниэль, вы компрометируете меня такими обращениями. – Я как могла старалась сдержать свои эмоции, но последняя фраза все равно имела нотки раздражения, боли и гнева.
– Лори, да брось. Ты ходила со мной на вечерние прогулки, оставалась наедине. В глазах аристократии ты распущенная и испорченная. Ни один даже самый захудалый лорд не захочет на тебе жениться.
Нет, я прекрасно осознала ситуацию еще в тот момент, когда Даниэль назвал своей избранницей другую.
В среде аристократии для девушки очень важна ее честь и репутация, об этом мне неоднократно напоминали мать и отец в самом начале нашего общения с Даниэлем, но этот «лорд» убедил моих родителей, что наша свадьба – дело решенное. А на то, что уединяются жених с невестой в обществе смотрели с пониманием или просто закрывали глаза.
– Но ничего же не было. – прошептала я охрипшим голосом.
– А вот этого, малышка, никто не знает. Теперь тебя никто не возьмет замуж, но я готов тебя, так и быть, сделать своей любовницей. – И снова в голосе вопросительные нотки, так нужно все-таки привести себя в порядок. Я начала понемногу выбирать растительность из волос.
И тут как вспышка молнии. Мне стыдно, но только сейчас до меня дошло, что вся эта ситуация изначально была продумана Даниэлем.
– Лорилея, ты где? – прозвучал голос отца.
Я воспользовалась моментом и помчалась на встречу отцу, как к единственному спасению от неприятного и болезненного разговора.
– Папа, я здесь, иду.
Отец посмотрел с сомнением на меня выходящую из кустов.
– Лори, неужели ты ничего не поняла? Ты продолжаешь оставаться наедине с лордом Ленвером. Может ты и достойна того, что теперь тебя ожидает.
От этих слов мне стало еще больнее. Что говорить о высшем свете, если собственный отец обо мне такого мнения. Хотя моя помятость и наличие элементов флоры в моем внешнем виде могло навести родителя на неправильные мысли.
Папа взял меня грубо под руку и повел через зал к выходу.
Как странно, насколько меняется восприятие от настроения. Первый раз, когда я вошла в зал он показался мне невозможно красивым. Огромное пространство, украшенное живыми цветами и ледяными статуями. Белые и нежно-розовые цветочки освежали пространство. Столы с легкими закусками яркими пятнами разбавляли атмосферу.
Теперь же мне казались все эти цветы немым укором. Их чистота и та грязь, которая на меня вылилась и еще выльется, контрастировали.
Мама стояла на выходе закусив губу. Она изо всех сил старалась держать лицо, но эмоции все равно проскальзывали в напряженной позе и в той самой закушенной губе.
Мы с отцом постарались пройти зал как можно быстрее, но не услышать за нашими спинами шепот было невозможно.
«Порченная», «распутница», «позор семьи» – неслось со всех сторон.
Будто комки грязи ударялись мне в спину.
Мне стоит привыкать, такая обстановка меня теперь будет окружать постоянно. Даниэль прав, я могу с пеной у рта доказывать, что между нами ничего не была и я все также чиста. Но моя репутация восстановлению уже не подлежит.
Как только мы сели в карету и дверь отрезала нас от окружающего мира. Папа отпустил мой локоть и как-то весь как будто сдулся. Мама забилась в угол и тихонько всхлипывала.
Даже если когда-то я прощу Даниэля за то, что он сделал со мной, я не смогу