Богдан Хмельницкий закончил свою речь перед полковниками-побратимами под громкие крики “Слава! Слава! Слава!” Все знали, что впереди их ждет решающая битва начатой ими Укратнской революции и были готовы умереть за свою любимую родину. Корсунь – звучало во всех полках войска гетмана Богдана. Корсунь! Корсунь!! Корсунь!!!
Коронный и польный гетманы Речи Посполитой не спеша вели войско к Чигирину добивать остатки безоружных украинских голодранцев. Потоцкий и Калиновский с удовольствием беседовали под настоянную на девяти травах старку, стоило бы вообще садиться на коней и вынимать сабли против этой казацкой сволочи, которую можно прогнать одними плитьми. Внезапно все изменилось – 9 мая несколько спасшихся от гибели жолнеров добежали до коронного войска и сообщили о полном уничтожении войсковой группы Стефана Потоцкого во главе с командующим. Испуганно-радостные от случившегося сохранения жизни, шляхтичи наперебой рассказывали о том, что отчаянный Хмельницкий «с силой силенной» отчайдушных рубайголов и несусветной татарской ордой идет в атаку на самого пожизненно-великого Потоцкого и вот-вот войдет в Чигирин, куда уже сбежались казаки со всей Украины. Узнав о бесславной гибели первенца, Николай Потоцкий страшно запил и в мерзком непрощаемом угаре приказал выжечь вокруг войска все украинские села, конечно, вместе с живущими там людьми, стариками, женщинами, детьми.
Узнавшие о гибели тысяч своих товарищей жолнеры так испугались, что находившийся в хоругвях современник позднее писал: «Все наше войско стало так бледно, как бледна прибитая морозом трава, когда после холодной ночи всходит солнце». Со страху и по любимой привычке государственные солдаты выполнили изуверский приказ коронного садиста и в радиусе семи километров от лагеря пьющего без умолку Николая Потоцкого стерли все живое и мертвое, имеющее отношение к Украине. Они не знали, что навстречу жолнерам-злодеям из Чигирина уже вышло казацкое войско, что созданные и полностью укомплелктованные Чигиринский, Черкасский, Корсунский, Белоцерковский, Переяславский и Каневский полки ведут Максим Кривонос, который при вести о потоцкой резне, сам выковал себе страшную саблю по своей ужасной силе, Иван Богун, «воин львиной смелости и лисьей хитрости, которого и пуля не берет и черт со страхом обходит», великолепные Данила Нечай, Михаил Чарнота, Лука Мозыря, Иван Вишняк и Михаил Кричевский.
По приказу Богдана Хмельницкого Иван Ганджа успел из захваченных пушек организовать три полновесные артиллерийские батареи, свободно передвигавшиеся на конских и воловьих упряжках, а запорожские полки вел Мартын Небаба, и эти слухи-новости, конечно, не обрадовали коронных преступников, остановивших свой чигиринский поход. Польская армия нервно читала универсал Хмельницкого Украине, отправленный им еще из Желтых Вод: «Родина! Над твоими детьми, женами, матерями нависла жесткая шляхетская сабля, сея везде плач и рыдания. Выбьем панскую саблю и отшвырнем ее до Вислы!»
Никто из казацких полковников на прошедшем быстром гетманском совете не призывал мчаться сломя голову вперед, чтобы лечь трупами перед намного сильнейшими поляками. Опытные витязи украинского народа прекрасно знали, что победа, конечно, поощряет отважных, но всегда карает безумных.
12 мая на регулярную армию Польской Короны шло отмобилизованное казацкое войско, слабое только своей вдвое меньшей от поляков численностью. Чтобы выбить количественный козырь из рук Потоцкого, почти не спавший Хмельницкий подготовил стратегический обман и осуществил его с помощью украинских героев.
Передовые сторожевые жолнерские отряды взяли нарвавшегося на них бунтовщика казака Максима Галагана, одновременно с которым в другом месте к Потоцкому перебежал от Желтых Вод значный реестровый казак Самойло Зарудный, прекрасно знавший местность. О планах Хмельницкого насмерть молчали все запытанные коронными казаки и поэтому поляки были напугано довольны, когда под пытками Галаган признался в муках и кусках собственного мяса:
– Нашим счета не знаю, потому что с каждым часом их становится все больше, а татар с Тугай-беем много тысяч и сам хан с ордой скоро будет здесь! На Галагана палачи одели страшные красные сапоги и герой признался, что у Хмельницкого сорок семь тысяч казаков, а татар с ханом будет еще пятьдесят тысяч воинов.
Понимавшие угрозу смерти как никто, коронные любители сладко-никчемной жизни собрали военный совет, начавшийся с рыданий пьяно-трезвого гетмана-убийцы Николая Потоцкого:
– О, сын мой! Зачем ты поменял булаву на могильную лопату? Я залью твою могилу хлопской кровью, оставлю им только выжженную землю, черную и обугленную! Табун быдла предательски погубил наше воинство. Я не успокоюсь, пока не накажу презренных хлопов, отомщу за их вероломство и покараю всех тех, кто напал на своих господ!
Мартын Калиновский предложил поверить изувеченному пытками Галагану, отступить на хорошую позицию, дождаться подкрепления и выяснить все о Хмельницком. Потоцкого, отдававшего несуразные приказы, но не шедшего на Чигирин, офицеры уже не слушали. На совет вызвали реестровика Самойло Зарудного, который показал на плохонькой карте прекрасную позицию в десяти километрах от Корсуни в направлении к Богуславу. Никто