Мечты разлетелись ледяными осколками при виде серебристой машины на стоянке: у нас гости. А, значит, уютные посиделки откладываются. Булочки остынут и даже какао с корицей не вернет ушедшего настроения.
На вешалке висело знакомое серое пальто. И ярко-оранжевый шарф. Ингвар! Старый друг, с которым Дэвид вместе учился. Даже в шутку называл братом. Уж кто-кто, а Ингвар точно не будет против посиделок.
Но почему он приехал не на своей машине?
Я скинула куртку, сапожки и босиком прошла в гостиную – большую, светлую комнату на первом этаже.
– Ингвар, привет… – радостно начала я и осеклась.
Что-то происходило. Инвар и Дэвид стояли напротив друг друга, и воздух между ними словно искрился от напряжения.
– Что-то случилось? Вы поругались?
Чувствовала себя дурой, лезущей не в свое дело, но мне было слишком неуютно. Я обживала этот дом, мы с Дэвидом его обживали, и я могла позволить кому-то разрушить его ауру.
– С чего ты взяла? – Дэвид повернулся ко мне слишком резко и порывисто. И приобнял за плечи: – Ты чего?
От его рук стало тепло. И уютно. Я тут же разозлилась на Ингвара: приехал, нарушил покой, заставил волноваться. И тут же устыдилась: Ингвар всегда был на моей стороне.
– Рут? Ты чего? – Дэвид удивленно заглянул мне в лицо. – Что стряслось?
Теперь волновался уже он. Стало неловко.
– Замерзла, – я поежилась, хотя в доме было тепло.
– Руки ледяные, – Дэвид взял мои ладони и поднес к губам. От его дыхания меня в жар бросило. – Опять раздетой на улицу выскакивала?
Он повернулся Ингвару:
– Принеси плед.
И, забрав пакет с еще теплыми булочками, вышел.
Ингвар тоже скрылся за дверью. Было слышно, как он поднимается по лестнице.
От обиды я чуть не расплакалась: бросили одну, замерзшую, испуганную…
Хотя чего я испугалась-то? Ну, поспорили приятели, в первый раз, что ли?
Нос «разморозился», и захлюпал. Я громко чихнула.
– Еще простынь!
Мои плечи укутал теплый плед. Ингвар по-свойски привлек меня к себе и легонько щелкнул по носу:
– Ты как Санта-Клаус. Нос такой же красный. Меховых сапог не хватает.... Ох, да ты босиком!
Он толкнул меня к креслу и вдруг опустился передо мной на колени.
– Ногу давай!
Вот это поворот! Видеть этого голубоглазого гиганта на коленях было… странно. Внизу живота появилась какая-то пустота, словно с горки на санках – уух!
– Что ты делаешь? Ингвар?
Он молча стянул с меня носок и, взяв озябшую ступню в ладони, принялся растирать. Осторожно, стараясь не причинить боль своими ручищами.
Я сидела, понимая, что надо прекратить, что это слишком интимно, что ли. Войдет Дэнис – и как я ему объясню? Но сил не было даже на простое движение. Это было так приятно: мягкий массаж и теплое дыхание…
Что? Дыхание?
Ингвар наклонился к самой ступне и дышал, стараясь поскорее согреть.
– Да что ты делаешь? – не выдержала я.
– Грею тебе ноги, – невозмутимо ответил Ингвар. – Ты же не хочешь свалиться с воспалением легких?
Ой, как неловко. Его губы были слишком близко к моей коже, я почти ощущала, как они прикасаются к щиколотке.
Борясь со смущением, я опустила взгляд. Склоненная голова, чуть волнистые, светло-русые волосы, мощные плечи под футболкой.
От одного вида стало жарко.
– Спасибо за помощь. Я уже согрелась.
Попытка прекратить не удалась. Ингвар поднял голову, небесно-синие глаза заволокло поволокой.
– Уверена? Ты дрожишь.
Конечно, я дрожала. Только уже не от холода. Мне еще не приходилось видеть у своих ног мужчину. Никто никогда не целовал мои ступни, не согревал дыханием. Это было не только смущающе, но и волнительно.
А еще безумно, невероятно сексуально. Я уже почти не помнила о Дэнисе и из последних сил цеплялась за мысли о нем.
– Уверена, – пробормотала на выдохе, убеждая, скорее, себя, а не Ингвара.
Он ответил насмешливым взглядом и, оперевшись рукой на край дивана, одним движением уселся рядом со мной.
– А мне так не кажется.
Он взялся за края пледа и свел их вместе, а потом сцепил руки за моей спиной. Я оказалась в плену, в объятиях жарких и постыдных одновременно.
– Так теплее?
– Дда, – проскулила я, – Пусти.
Больше всего я боялась, что сейчас войдет Дэнис и застукает нас в этой двусмысленной позе. Ингвар же совсем не волновался. И даже не повернул голову,