2) Дату написания под стихами не ставил, так как в процессе составления сборника, многие из них подверглись редакции. И тогда справедливо было бы придать подписям вид, к примеру: “2008–2020”. Какой тогда в этом смысл?
3) Сборник. Очень хорошее слово. Была даже мысль назвать его “МУСОРО” (крупными буквами), а внизу мелко дописать “сборник”. В общем, здесь нет никакой концепции подбора произведений. Вот реально: избранное, за 12 лет. На бумажное издание денег всё равно нет и не будет.
) На клавиатуре не работает четвёрка. Оставим этот пункт просто так, веселья ради.
5) Обсценная лексика или старый добрый мат. Никогда эти словечки мне не были чужды в творчестве, никогда не боялся их произносить прилюдно, исполняя стихи или песни. Не считаю, что они чужды поэтическому слогу, если употреблены не “сами ради себя”, а для эмоционального усиления. Однако, для особо щепетильных читателей, перед каждым произведением с подобными словами, поставлю в скобках букву (Н) – ненормативная, мол, лексика. И тут же найдутся девицы, как у Ерофеева, которые полезут выискивать только те самые стишата, с буквой “Н” в заголовке.
6) Рифма на глаголы и экспериментальные стихи. Всё, баста, ребята. Поэт никому ничего не должен. Хочет на глаголы – может. Хочет ломать размеры и перемешивать прозу, белый стих и рифмы – да пожалуйста, верлибры писать и всё такое. У меня вот с пунктуацией проблемы ещё. Но драться за это ни с кем не собираюсь!
Вот и всё, пожалуй. Приятного (надеюсь) чтения!
«А в небе над нами летали слоны…»
А в небе над нами летали слоны,
Летали, кружась, никого не боялись.
И радугой за горизонт удалялись
Границы чудесной волшебной страны.
Мы были с тобою как муж и жена,
Сидели на тучах, ногами болтали,
Смеясь, мы в горящую бездну плевали
И пили остатки дурного вина.
И ты засыпала, не помня вины,
Не зная о тех, кто простил виноватых
И может во сне ты увидишь когда – то,
Как в небе над нами летали слоны.
К сердцу
Обманули тебя, первозданное,
Поцелуем фальшиво-сладеньким.
Подарили потом, как приданое
Всем неспешным пиркам и свадебкам.
И лежишь ты в какой-то лужице
Бездыханное, словно избитое,
Ожидаешь: Хозяин вступится!
И возносишь к Нему молитвы.
Ты, конечно, исполнено верою,
Лоскутками вчерашней нежности.
Твои ангелы в небо серое
Улетев, пропадают без вести.
Безобидное моё, бедное,
Ожидаешь, как прежде, лучшего.
А тоска обручами медными
Задавила тебя, замучила.
Ты прости, что я неприкаянный
Всё на сны уповаю вещие.
Но я знаю: не станешь каменным
И останешься Сердцем вечным.
Домой
Железно-слепые кишки поездов,
А в тамбуре снова пьянющие рожи,
На стенах кудрявые тени голов
Похожие в сумраке чем-то на розы.
Я еду куда-то, быть может, домой
И робко молюсь, чтоб не ехать назад.
Стекло протирая холодной рукой,
Я страшные чьи-то увидел глаза.
А там, за окошком, небес простыня,
Обгрызенный месяц и звёздные крошки…
Я еду в надежде, что вмажут меня,
Я еду и знаю: осталось немножко.
И вдруг мы уже в жутком белом тоннеле —
Как будто у шприца несёмся внутри.
И вроде на волю безумно хотели —
Не вышло. Осталось пойти покурить.
Всё далее рельсы уходят, уносят.
Мелькают бетонные стелы столбов.
И ангел тихонько прощения просит,
И вену иголкою колет мне вновь.
Недомой
Я ехал с ней вместе, опять недомой —
Дорога всё рельсилась, рельсилась.
Ах, если бы это видала любовь,
Она бы, наверно, повесилась.
Спиною вперёд, как всегда у окна,
Глаза наполнял темнотою.
По правую руку сидела она —
Молчали. Да, это святое…
Хотя я томился, хотел подобрать
Слова, чтобы не расставаться.
И не ощущал ни тепла, ни добра.
Да мало ли в жизни ситуаций.
Но бесы плясали в моей голове,
Будили