«Россия – маленькая страна, гордо именующая себя империей. Там, наверно, сейчас и свой Пётр Первый есть, отслеживающий последние писки римской моды».
– Если уж хочешь подделать документы, – продолжил он, – обращайся хотя бы к проверенным людям, а не… к шутникам. Неужто документов никогда не видел, а, Вернер? Даже обложка странная. Гайберий, зайди!
В кабинет послушно зашёл очередной человек в форме.
– В камеру его.
Он схватил меня под руки и повёл в неизвестность. Я не сопротивлялся. Всё равно это не помогло бы.
Глава II. Трудности гладиаторского быта
В камере было темно и сыро. Благо она оказалась одиночной, и никакая опасность мне не грозила. Это место представляло собой длинный коридор со множеством маленьких камер, в которых сидело по одному-двум заключённым. Передо мной закрылась старая ржавая решётка. Никогда не испытывал клаустрофобию, но сейчас эти грязные обшарпанные стены давили на меня. В соседних камерах сидели неприятные личности, и я решил собрать волю в кулак, отбросить панику и повести себя по-умному: сделать вид, что сплю, и слушать их разговоры, изучая особенности местной речи. Было не так сложно: немного латыни, немного итальянского, немного новых для меня корней да суффиксов, которые понять по контексту было достаточно просто. Удивительно, как вовремя я взялся изучать латынь. К этому моменту у меня был достаточно широкий словарный запас, чтобы понимать речь местных. В последнюю очередь я ждал, что эти знания понадобятся в быту.
Здесь было жутко холодно. Неловко об этом говорить, но я до ужаса мерзлявый, так что грипп мне был обеспечен. Уже начинало першить в горле, а я всё лежал и слушал голоса. Здесь были и напившиеся бомжи, и воры, и даже один убийца; хорошо, хоть его посадили отдельно ото всех.
– Нечего было лезть на меня, – ворчал он.
Сиплый и видимо слегка пьяный мужик спокойно рассуждал о том, как несколько часов назад прирезал друга в пьяной потасовке. Вот так нравы у местных. В прочем, в нашем мире такая извращённая мораль тоже встречается нередко.
– Вы не понимаете, – застонал вдруг один из бомжей. – Вы все ничего не понимаете.
– Заткнись, придурок, – рявкнул кто-то в ответ. – Опять ты за своё.
– Я видел. Я видел своими глазами погибший Рим. Всё наше величие стало кормом для туристов, людей других культур.
Я подскочил с нар и нашёл глазами говорящего. Это был грязный полуседой пятидесятилетний мужчина. Кажется, все принимали его за сумасшедшего, вот только для меня он был самым адекватным из встреченных здесь людей, ведь он говорил о моём доме. Или ещё о каком-то мире, похожем на мой дом.
– Где? – спросил я. – Где ты это видел?
– Там, в Саду Вергилия на Палатине проход между мирами.
Название сада было незнакомым и знакомым одновременно – про Палатин там что-то однозначно было, так что это явно был тот самый сад, в котором я гулял в момент телепортации. Вот только имени Вергилий в названии это сада я не припоминал.
«Видимо, здесь