Приятного чтения!
«Был власти я дитя, порока.
Когда твой друг богатство, блат,
Гигант порой бывает крохой,
Соринкой может быть атлант!»
Покаяние краю
Воспой, поэт, поэт луны,
Тот странный, дивный край,
Муссон где ломит валуны,
Сайгаков гонит стай,
Где рек простор затмит глаза,
И лев живет, не дуя в ус,
Сребрит бережья волн коса,
Темнит раздолья гнус,
И молнии гнут кривой излом,
И режут бревна, щепь метя,
И ливни бьют сквозь бурелом –
Средь чащ пройти хотят,
А ночь черна, как земь югов;
Где лес сосною кроет ель,
И стелет снег холодный кров,
Звенит в ручьях капель!
Воспой, полнощнейший поэт,
Как жар влечет из почвы влагу,
Горит сквозь пар свинцовый след,
Взывая в нас отвагу,
Костровый свет наш слепит взор,
Дурманит душу дымокур,
И где-то в недрах крайних гор
Шахтерский роет бур!
Предай листам бумаги ты
Свой опыт прошлых дней,
Пиши о том крае земли,
Пьяни рассказами о ней,
Как дождь пьянит цветы…
Древний Клот
Я повесть дивну заведу
От самых давних лет,
Когда чернела темь в саду,
Не знали люди свет.
В одном краю царил Каноз –
Властитель дум и зал,
Старик, и, скажем, из заноз
Большой он самой стал
Не то, чтоб каждому из всех,
Хотя бы для вельмож.
Один лишь вид взывал в них смех:
На черта был похож.
Но глубоко в своей душе
Он мнил себя мисси́ей.
Однако город весь уже
Погряз в бюрократи́и.
Любил глаголить царь стихи
О мире, о долгах.
Писал, срываясь на «хи–хи»,
За ним его слуга,
Стоявший справа от руки –
А может, и не справа –
Как киль, что режет гладь реки,
Писец его Мораво.
И писарь сей устал от кип
Исписанной бумаги.
Каноз совсем уже осип
Твердить трактат отваги.
Мораво тоже уж давно,
По скромным завереньям,
Твердить в душе трекляты «но»
Потух на злоученья:
Каноз всегда хотел слагать
Стихи о жизни. Просто
Еще просил он собирать
Их в сноп людского роста.
Устал любой сие писать,
Услышавший бы ныне
Слова царя, мол, надо знать
Закон о нем и сыне.
(Дурною славою живет
Усталый, старый город.
Его прозвали «Древний Клот»,
Кто был душою молод).
Мораво млад, и все с тоской
Он к сердцу принимает:
Ему талмуды день-деньской
Писать не подобает.
В один лишь день, в один момент
Ситину, мать, покинул.
Ему мечта и аргумент
Тогда была, и стимул.
Так мыслил он тогда:
«Еще один, последний день
Веду я службу, господа.
Кому в провинции не лень –
Пусть сам страдает тот.
А я прочуял жизни соль –
Покинуть Древний Клот,
Прибыть