дел. Только он был посвящен в странную особенность гегемона. Поэтому, когда он услышал стук в свою дверь, он без сомнений догадался о пришествии к нему Ёсифа. Троцкин тоже обладал незаурядными способностями. И не только талантливого оратора и организатора, но и человека, обладающего древним искусством телекинеза
[8]. Это позволяло ему, Льву, ограничивать тактильные контакты с членами партии и по возможности исключить принципы панибратских поцелуев при встречах на международном уровне. Он стал вроде серого кардинала для дела революции. Его идея террора и пороха стала находить все больше сподвижников. Поэтому, во избежание неконтролируемых последствий его мыслей, Надеждой Пупской было принято решение отстранить Льва от дел. И Троцкин был вынужден покинуть страну и скрыться в Мексике. Это был тот случай, когда расстояние имеет значение. Оставаться на евразийском материке было опасно. Вот он и поселился в тихом предместье Мехико, Койокане. Вообще знакомство с этой женщиной принесло ему только несчастье. Он вынужден был развестись с семьей. Троцкин, как и все мужчины революции, был влюблен в Надю. И не мог никак понять, почему Стален удостоился ее благосклонности, а он, Лев Троцкин, главный идеолог воплощения ее амбиций, нет. Почему после ссылки его в Мехико он довольствовался нечастыми звонками Нади, которые ограничивались расспросами о жизни, состоянии дел, здоровье и т. п. Но осознание того, что она опять позвонит, удерживало его от неконтролируемых глупостей. А самое главное, Лев четко понимал, что настанет его звездный час и Пупская призовет его в столицу, только он мог решить неразрешимое. Одного он не мог пока для себя понять, почему сам Стален приехал в Мексику, почему именно его послала Надя в Койокан. Он внутренне сжался, словно пружина, и насторожился.
Ёсиф учтиво присел в кресло и достал сигару. Он несколько раз прочитал инструкцию Нади и ясно представлял себе будущий ход переговоров.
– Хочу тебя успокоить, Лев, Надежда наша в порядке, мы ее все лелеем. В особенности я, – по-славянски ответил Стален. – Страну лихорадит, и с этим надо что-то делать. И что-то умеешь ты, а что-то и мы. Главное, вместе определить гидру контрреволюции и вовремя отсечь ей голову.
– Да, Ёсиф, ты совсем не изменился, вот только акцент твой куда-то пропал, странно, очень странно. Иногда у меня такое ощущение, что я говорю не со Сталеным, а с другим человеком, как это у тебя получается? – спросил Лев.
– Я и сам не знаю, временами у меня жуткий акцент, а временами чистый славянский, но это мне не мешает совсем. Да что мы обо мне-то все, ты-то как? Поди, скучаешь по Стране нашей, – Ёсиф ввернул первую фразу из инструкции и даже удивился своей шпионской выучке и четкому следованию инструкции.
– Я, дорогой друг, скучаю не только по стране и по вам с Надей скучаю, – лукаво произнес Троцкин.
– А скажи мне, Лёва, желаешь ли ты, вернуться в свой родной прайд. Так сказать, в логово нашей революции, и оставить чужбину навеки, –
