Я жизнь – несыгранную роль —
ещё в стихах недописал,
недоболел, недолюбил,
недомолился перед сном,
и недопонял, что не мил
кому-то в городе пустом.
Опять блуждая по судьбе,
то неприютен, то весёл,
я вновь и вновь скажу Тебе:
Спасибо, Господи, за всё!
Я снегом белым упаду,
когда полночный город стих,
и Вифлеемскую звезду
я отражу в глазах своих.
БАЛЛАДА О РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Смутный голос во мне возник,
как прямая черта пунктира:
– Где кончается твой язык,
возникает граница мира!
Но я русич! Ужель во мне
языковый барьер и пена?
За Россию сгореть в огне,
в землю вбитым быть по колено?
Я же русич! Ужель во мне
только злоба, стремленье к битве,
словно страннику на коне
не нужна о любви молитва?
Снова голос, как будто рык,
раздающийся из надира:
– Где кончается твой язык,
возникает граница мира!
Значит, всё же наоборот!
Глас сомненья с меня снимает:
ведь любовь только там живёт,
где тебя всегда понимают!
«Что случилось снова с вольною Россией…»
Что случилось снова с вольною Россией?
Ей сменил обнову вроде как Мессия.
Заиграли дудки в полдень раскалённый,
пляшут незабудки – все они гулёны.
Не откусишь злата, не поймёшь несчастья.
Русь не стала свята в денежном ненастье.
Всякий рвётся к власти – это стало модным!
Где же наше счастье? Что же наши годы?
Не хватает силы взлёту на изломе,
но живёт Россия в лютом буреломе!
Но пройдёт невестой в клевере и мяте!
Все мы будем вместе с нашей Русью святы.
Пьяные дворяне – в лоскуты, в дремоту.
Все мы россияне, все мы обормоты…
«За окнами гуляет новый век…»
За окнами гуляет новый век.
Но что ему? Ему никто не нужен.
Лишь время укорачивает бег,
Одетое в плюмаж из белых кружев.
Лишь на каноне тонкая свеча
рыдает об исчезнувшем столетье.
и ветер, по привычке в дверь стуча,
плетёт свои таинственные сети,
которыми опутаны дома.
Январь упрямо день за днём листает
и кажется, что белая зима
пришла затем, чтоб больше не растаять.
Но лёгкий бриз в июльскую жару
и вспоминаю: так меня ласкала
прекрасная царица на пиру
и Золушка, желающая бала,
Воздушное касание руки,
как ветерок, тревожит и ласкает,
Мы так с тобою были далеки,
волшебница по имени Морская.
«Осеннего солнца овал…»
Осеннего солнца овал.
Опала листва. И твоими
глазами я бредил и звал,
и тихо шептал твоё имя.
Ранимый – поэтому хам,
беспечный, как рыцарь удачи,
в душе не построивший храм
и видевший как-то иначе
всю эту беспутную жизнь,
которая будет иною
лишь после гулянок и тризн,
и, может быть, нового Ноя.
Осеннего солнца овал.
Забыто заветное имя.
Я жизнь беззаботно проспал,
но с бабами…
И какими!
ПЛАЧ
Ну, куда же ты, скажи мне, идёшь?
Без меня ты все равно пропадёшь.
Тихо ляжет перекрёсток дорог
нерешённою проблемой у ног.
Много было, много будет и есть
самых нежных, самых правильных здесь.
Но на том, на непроезжем пути
никого тебе уже не найти.
Ну, куда же ты из дома в бега,
даже если за порогом снега,
даже если стынь и стон, и война…
Ты забыл, что я осталась одна!
Ты идешь туда, где жизнь-круговерть,
а