Уверенность дергала его глаза с одного человека на другого. Зеленый. Поток людей двинул по пешеходному переходу. “Все равно красный цвет рано или поздно сменится зеленым. Сегодня мой день, наконец-то я получу главную роль!” – осознание, что ему больше не придется играть в массовках или второстепенных персонажей, пробежало по его телу. Он достал из кармана письмо, которое пришло по почте сегодня утром, и прочел надпись на нем – «Чистые души». Получение главной роли в пьесе, о которой он ни разу не слышал, все равно внушало надежду на дальнейший карьерный рост. Может, его заметят на сцене так же, как заметили представители театра, приславшие это письмо, думал он. Однако вызывал сомнения тот факт, что никакого сценария ему не прислали. Оправдывалось это тем, что авторам письма была необходима импровизация на сцене. Нестандартно, однако в этом Ричард был мастак.
Заметив бездомного, Ричарду захотелось дать ему несколько монет. Он уже рылся в поисках мелочи, но его внимание привлек трехэтажный дом напротив. На его углу была дверь, табличка на которой гласила – “Ткани”. “Странно… Тут, кажется, должен быть театр. В письме указан именно этот адрес.” Ричард посмотрел наверх. Снаружи здание больше напоминало жилое, чем театр. Окна казались искаженными и напоминали неправильный параллелограмм. Ричард представил, как открывает дверь, а за ней грязный подъезд, или того хуже – магазин тканей. Хоть бы это было не так, подумал он и зашел в помещение. Стены, обвешанные разноцветным шелком, смотрели на него. За прилавком сидела женщина лет семидесяти и, сжав ладонями стакан, пила чай. Она поприветствовала его и спросила:
– Чего желаете?
“Желаю порвать эти сраные тряпки в клочья. Если ты надеешься устроится на работу по пригласительному письму непонятно от кого, будь готов к чему угодно.”
– Нет, извините, я, кажется, ошибся. – сказал Ричард и начал проклинать автора письма. – Не знаете, я ищу театр, тут раньше был театр?
Старуха промолчала. Ричард достал из кармана конверт и сказал, что его пригласили на главную роль в пьесе «Чистые души», но, видимо, перепутали адрес, или, возможно, кто-то над ним подшутил. Странно, если это второй вариант, ведь над ним некому шутить. Даже если это ребята, с которыми он познакомился за время работы в других театрах, зачем им делать подобное – Ричард не понимал. Старуха пошла к кассовому аппарату. “Кажется, мне пора”, подумал он и было хотел развернуться, как она спросила:
– Зовут-то тебя как?
– Ричард, – ответил он машинально, словно в надежде, что ответ должен был на что-то повлиять. Не желая с ней знакомиться, он на прощание махнул конвертом в руке.
– Так-так, – она открыла тетрадь и провела пальцем по списку. – Ричард Норрис, я полагаю?
Желание уйти покинуло его.
– Мы знакомы? – глупый вопрос – он определенно знал, что они ни разу не виделись.
– Нет, но Вы в списке, как актер. У Вас сегодня прослушивание. Пройдемте за мной, – сказала она и захлопнула тетрадь. Старуха подошла к прямоугольному полотну розового цвета и отдернула его как штору. За ней была дверь. От удивления брови Ричарда поднялись вверх.
– У нас не совсем обычный театр, – сказала она и открыла дверь. А там – растворялись во тьме ведущие вниз ступеньки. Женщина нажала на выключатель – и лампы осветили красные стены, украшенные золотистым орнаментом.
– Я понимаю, как это выглядит. К сожалению, это все, что осталось от когда-то великого театра под землей, – заявила она.
– Попрошу объяснить, – Ричард дал понять, что далее не пойдет за ней. В голове начали всплывать образы из цирка уродов. Он, конечно, хотел получить главную роль, но в подобных мероприятиях участвовать отказывался. Театр – это, прежде всего, искусство, а не насмешки над инвалидами.
Она рассказала про древний театр под землей, о котором, конечно же, никто не слышал. О том, что в 1913 году там выступали самые знаменитые актеры того времени, но, к сожалению, театр обанкротился. “Во времена войны, знаете, было не до зрелищ”, –