В одном старинном городе, на его самой тенистой улице, где никогда не было фонарного света, проживал бессемейно человек по фамилии Воробей. За давностью лет, имя его затёрлось, как затирается и размывается надпись, сделанная на заборе мелом. Детей у Воробья тоже не было, потому как нелюдимый характер делал его одиноким, как перст, молчаливым бобылём. Не было у него и племянников, что ходили бы к нему изредка в гости, ни дальних и ни близких. Друзья же, если таковые и были когда-то у Воробья, то к нему тоже старились никогда не приходить и, по возможности, о нём не вспоминать. Был он, и не стар, и не молод. При ходьбе, свои худые руки-плети Воробей старался держать за спиной, и немного сутулился, как будто нёс на спине тяжёлый мешок с песком. Между тем, это жизнь и возраст, могут гнуть так людей к земле, так что они склоняются к ней колосьями будто под натиском ветра и дождя. Но чаще никакого видимого груза у него за спиной не было. А вся тяжесть, что ему приходилось носить изо дня в день по утрам, была сумка почтальона. К полудню, она делалась лёгкой, почти невесомой, но это обстоятельство нисколько не выпрямляло его спины, она по-прежнему была согбенна и неприятно для всякого праздного взгляда. Его ж острый подбородок и тонкие губы с сухоньким носом, были аристократически бледны, как у того человека, что редко оказывается на солнечном свете, сберегая свою породистость и невозмутимость. В точности, так оно и было: почтальон Воробей старательно скрывал лицо от лучей солнца под широкополой фетровой шляпой и круглыми чёрными очками. А потому и оставался всегда бледен, даже по прошествии самых жарких дней короткого лета, какое проходило малозаметно и скоротечно.
Из верхней одежды, он всегда носил ту, что была чёрного, или тёмно-фиолетового цвета, и никогда не надевал ничего светлого, но сорочки, ни даже белья. Как будто пребывал в вечной скорби по одному ему только ведомой причине. Но что это была за скорбь и по кому именно? – этого никто не знал. А потому считали его, вполне справедливо, отчаянным и вздорным чудаком. Соседи Воробья, люди доброжелательные и простые в общении, едва завидя его сутулую фигуру на улице, спешили сразу перейти на другую сторону дороги; при этом, стараясь не смотреть в его сторону, чтобы не встретиться с его тяжёлым неприветливым взглядом, какой угадывался за лиловыми стёклами очков.
Когда почтальон приближался к забору, за которым играли дети, то смех и радость, там внезапно уступали место безотчётной тревоге и, даже, подобию лёгкой панике, а, нередко, кто-то из детей начинал безутешно плакать и не замолкал, пока его не уводила в дом вышедшая на шум, встревоженная мать. Хмурого почтальона необъяснимо боялись. Никогда ничего дурного никому он не делал. Не сказал и худого слова, ни с горяча, ни просто так, как это делают мало воспитанные люди. Всегда, молча подходил к почтовому ящику, молчал опускал в него газету, или письмо с журналом, и также, молча, брёл до другого дома, шаркая стоптанными ботинками, редко смазываемые ваксой и гусиным жиром.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.